Одна процедура, которую ей пришлось пройти, была особенно мучительной. В вену вводили контрастное вещество и на специальной аппаратуре проверяли проходимость труб и работу придатков.
После этого мучительно болел живот, и бледная как смерть Дульсе лежала весь вечер, отвернувшись лицом к стене, не отвечая на расспросы Жан-Пьера.
И вот теперь все обследование полностью завершено. Все результаты тестов сложены в одну папку, которую за этой закрытой дверью сейчас обсуждают несколько специалистов.
Дульсе крепко сжала руки от волнения. Дверь приоткрылась, и молоденькая медсестра позвала Дульсе:
— Войдите
Дульсе перевела дыхание и шагнула в кабинет.
Она быстро переводила взгляд с одного лица на другое стараясь угадать свой приговор еще до того, как будет сказано хоть слово.
— Видите ли... — протяжно начал пожилой профессор. — Мы... э... тут посоветовались с коллегами... Ваш случай сложный, деточка... э... весьма сложный... У вас, видите ли... как бы вам объяснить... Вы ведь с сестрой однояйцевые близнецы, так?
— Да, — кивнула Дульсе, не понимая, какое это имеет значение.
— И вы родились второй... э... и более слабой, да?
— Да, — подтвердила Дульсе. — Мама говорила, что я весила на полкило меньше, чем Лус.
— Вот это и сказалось... э... на вашем развитии... — Старенький профессор пожевал губами. — У вас... э... некоторое недоразвитие внутренних органов... Вы... как бы вам сказать... еще физически не готовы стать матерью...
— Значит... у меня не может быть детей? похолодев, напрямик спросила Дульсе.
— Это... э... очень проблематично...
— Вы скажите мне прямо.
— В настоящий момент... нет. —
— А когда? — спросила Дульсе, вновь пытливо обводя консилиум взглядом. — Или... никогда? Так?
— Видите ли... — опять начал профессор.
Но Дульсе уже больше не могла выносить этой пытки. Ей все уже было ясно. Слезы закипали на ресницах, а горло перехватывал горький комок. Она круто повернулась и быстро выбежала из кабинета. Только одна мысль больно сверлила мозг. У нее никогда не будет детей. Никогда! Она ущербная, недоразвитая, она родилась уродом.
Как странно, однако, устроено. Они с Лус абсолютно одинаковые и лицом, и фигурой, а какие-то полкило при рождении превратили одну из них в неполноценную женщину. Получалось, что Лус смогла полностью развиться за счет Дульсе, отобрав у нее в утробе недостающие жизненные соки.
«Почему именно я? — думала Дульсе. — Почему не Лус?»
Она чувствовала себя несправедливо обворованной, словно сестра сознательно обокрала ее.
Не видя ничего перед собой, не разбирая дороги, она стремглав летела по коридору клиники, захлебываясь от рвущихся наружу рыданий.