— Привет. — отмирает Каан, заходит на кухню, присаживается на стул, где ранее сидела Жаннет, аккурат напротив меня.
— Чай? Кофе?
— Покрепче что-то есть?
— Не знаю, сейчас поищу, — встаю, некоторое время роюсь в ящиках, ища запасы брата. — Коньяк будешь? — оборачиваюсь к мужу, он устало кивает головой. Прихватив бокал, возвращаюсь к столу. Каан наливает довольно щедрую порцию коньяка, сразу же опрокидывает в себя весь бокал, морщится. Сразу же наливает еще, но теперь крутит бокал в руках.
— У меня такое состояние, словно по мне проехался каток взад-вперед. Понимаешь, Лея, о чем я сейчас говорю? — поднимает на меня красные глаза, усмехается. Делает большой глоток, болтает коньяк во рту.
— Все же думают, что раз богатые, с известной фамилией проблем нет. А я всю жизнь думал, наверное, проще иметь обычные проблемы, чем все это. — неопределенно кивает головой куда-то в сторону. — Предают все. — горько улыбается, склоняет голову в бок, рассматривает меня сквозь опущенные ресницы.
— Я тебя не предавала. — тихо замечаю, выдерживая его застывший взгляд.
— Ты обманывала, Лея. Все началось с обмана, с чувства ненависти, жажды справедливости.
— Сейчас не так. — крепче сжимаю свои руки, лежащие на столе. Каан иронично приподнимает брови, резко подается вперед и ловит мой взгляд.
— Во всяком случае мне сейчас это не интересно. Пришло время заканчивать наше деловое соглашение.
— То есть? — опешив от его слов, удивленно смотрю в карие глаза, в которых ноль эмоций. Мой мозг пытается найти несколько вариантом толкований его фразу. — Я тебя не очень понимаю.
— Мы с тобой разводимся. И ты улетаешь в свою Россию. — ровным голосом бьет меня наотмашь, добивая еще холодным взглядом. Как выброшенная на берег рыба, открываю и тут же закрываю рот.
— Шутка? — я не готова принять этот факт. Да, я купила билет, но в глубине души верила до последнего, что он приедет и остановит меня. Приехал, подтвердил мои действия.
— Нет, Лея, не шучу. Так как у нас с тобой детей нет, — я вздрагиваю, Каан сжимает губы, смотрим друг другу в глаза. У меня ощущение, что он знает о произошедшем в особняке, о последствиях моего падения с лестницы. Не выдерживаю, опускаю глаза, рассматривая ногтевые пластины у себя. Каан шумно вздыхает. Знает. Уверена на все сто процентов, и ждет от меня каких-то слов, объяснений, а я молчу. Сколько длится это молчание, не знаю. По щеке скатывает слеза, поспешно смахиваю ее, закидываю голову назад, часто моргая. Я не смогу ему рассказать. Боль потери еще слишком сильна во мне, только-только научилась не реветь от одной мысли, что сейчас бы малыш подрос, а через пару месяцев бы пинался во всю.