Проклятое тело реагирует молниеносно — сердце начинает стучать так часто и так сильно, что норовит пробить ударами грудную клетку.
Это ужасно! Это отвратительно! Это неправильно! Я не должна всё это ощущать! Не имею никакого права!!!
…но легко возненавидеть врага, когда он воняет по́том, брызжа слюной, обнажает гнилые зубы и тычет в тебя давно нестриженными ногтями. Мой же враг само совершенство: он молод, силён, гибок, и его руки явно не способны причинить вред… Этими пальцами гладить струны арфы, ласкать женщину, но уж точно её не расчленять.
Нет, это не может быть правдой. Таких психопатов не бывает! Это какое-то глупое недоразумение. Здесь есть какой-то подвох.
Выбираюсь из машины и оказываюсь рядом с ним в вопиюще опасной близости.
Так нельзя. Это запрещённый приём!
Его рука держит мою нежно, но довольно крепко. Если я вдруг даже захочу вырваться и убежать, то скорее вывихну плечо, чем сделаю хоть несколько шагов, поэтому я покорно стою рядом и созерцаю покрытые молодой зеленью верхушки деревьев лесополосы.
Солнце давно уже село, на город бархатным покрывалом опустилась ночь. Хотя город ли? Город остался там, далеко позади.
— Устала? — заботливо спрашивает он и, аккуратно перекинув через плечо мои волосы, нежно кладёт руки на шею. Нет, он меня не душит. Хотя, видит Бог, лучше бы он меня душил…
Большие пальцы умело массируют кожу, растирают круговыми движениями, гладят, мнут. Размеренно, неторопливо. Томно… намеренно возбуждающе. Я ощущаю затылком его дыхание, а задницей — ширинку. И судя по тому, что я чувствую, ему доставляет удовольствие то, что он делает.
Веки наливаются тяжестью, сами собой, до противного бесконтрольно.
Дура! Надо было дать Проскурову из отдела кредитов, ведь он многократно предлагал сходить на пару необременительных свиданий. Сейчас бы не реагировала так на весь этот психоделический бред.
Я будто опьянена ударной дозой опиума, сознание перестаёт отличать чёрное от белого, плохое от хорошего…
У него твой сын, а в кармане лезвие! Очнись! Очнись же!!!
Словно выйдя из транса, распахиваю глаза, и Кай, словно тонко настроенный терменвокс* тут же чувствует во мне перемены. Как ни в чём не бывало убирает руки с шеи и крепче перехватывает мою ослабевшую ладонь. Волшебство рассеялось. Жестокая действительность наотмашь ударила под дых.
Я жертва.
— Идём, нужно ехать, — и снова эта улыбка. Мягкая, немного смущённая.
Волк в овечьей шкуре.
А может, он действительно не желает ни мне ни Мише ничего плохого? Может, это часть какого-то дурацкого розыгрыша? Специфического, не смешного, но всё-таки розыгрыша?