Бросаю быстрый взгляд на огромное окно. Дьявол! За стеклом имитирующие лианы стальные прутья. На трюмо куча баночек с косметикой, на удивление современной и очень дорогой. На полке давно не использующегося камина стоит визуализируемый мной ранее подсвечник-трезубец. Вот оно, оружие!
— Даже не думай, — перехватывая мой взгляд, спокойно произносит Кай. — Этим ты меня не убьёшь, да даже не вырубишь. Это только в кино всё просто, в жизни же, чтобы лишить человека чувств, надо здорово постараться.
Снова мечу быстрый взгляд на окно.
— Ты их ни за что не погнёшь. Да и кричать бесполезно — в радиусе нескольких километров ни одной живой души.
Смотрю на старинное трюмо, тяжёлые стеклянные банки с кремами…
— Брось, Натали, это глупо. Просто расслабься. Ты моя гостья.
— Гостья? — ошарашенно оборачиваюсь и впервые за последние несколько часов, или чёрт знает сколько мы там ехали, снова вижу его лицо. В тусклом свете алого абажура оно выглядит невероятно красивым. Благородным. Породистым. От недавних эмоций не осталось и следа. Он собран. Устрашающе спокоен.
Он охотник, я жертва. Жертва в его логове.
— Странный у тебя, однако, метод приглашения, — горько усмехаюсь и с силой отвожу от него взгляд. На него невозможно не смотреть, но и смотреть на него невозможно! Он как последствие жуткой дорожной аварии, тебе до чёртиков страшно, но что-то заставляет тебя оборачиваться вновь и вновь.
Снова окидываю апатичным взглядом странную комнату и понимаю, что я устала. Господи, как же я сегодня устала…
Не сходя с места, выбираюсь из туфель и, оставив их стоять посередине комнаты, на автомате бреду к кровати и опускаюсь на самый её край.
Я устала бороться с ним, с самой собой. Я устала язвить, переживать и просто устала думать.
Ставлю локти на колени и утыкаюсь лицом в ладони. Это всё сон. Ужасный психоделический кошмар, который рано или поздно закончится… Закончится же?
— Кай, я умоляю тебя — отпусти Мишу. Верни обратно моей маме и делай потом со мной всё, что захочешь. Хочешь, оттрахай меня, хочешь — убей, можешь пригласить сюда своих друзей и пустить меня по кругу. Только пожалуйста — не сделай плохо моему сыну. Он ни в чём не виноват. Он такой маленький…
Мои ладони мокрые, я рыдаю, сама того не замечая.
Я слышу его бесшумные шаги, он садится передо мной на корочки и мягко убирает мои руки от зарёванного лица. Он выглядит обескураженным, оскорблённым, может, даже немного напуганным.
— Что ты такое говоришь? Я же сказал, что о нём прекрасно заботятся, он в хороших руках, самых лучших. Вот, — подносит к моему лицу экран включенного мобильного и с него на меня смотрит мой сын. Он сладко спит, обняв плюшевого мишку, в чужой незнакомой пижаме с миньонами, в чужой детской кроватке… Над изголовьем светит лампа в виде луны. — Я убью любого, кто посмеет его обидеть, слышишь?