Герман не разговаривал со мной на протяжении трех следующих дней. Обменивался исключительно фразами, касающимися рабочих моментов. Три напряженных дня мне приходилось изводиться под его властным, неприветливым взглядом, и я совершенно не знала, как себя вести рядом с ним. Не знала, был ли Герман зол на меня, или, может, расстроен чем-то, что не имело ко мне никакого отношения.
Однозначно то, что он был не в себе. Что-то тревожило Ермолова, поэтому он старался держаться на расстоянии, пряча за насупленным выражением лица истинные причины отсутствия у него желания элементарно завести со мной разговор.
Возможно, Герман до сих пор переживал из-за того, что наказал меня поркой, при этом не подозревая, что в прошлом я терпела физическое насилие от собственного отца?
В течение трех ночей я засыпала с воспоминанием о разрывающей сердечной боли, отобразившейся в печальном и сожалеющем взгляде Германа после того, как он потребовал рассказать ему правду. Раскаяние, с которым он просил прощения за свое наказание, вызывало слезы на глазах. Должен ли босс так сопереживать трагедии детства своей горничной?
Мы нарушили достаточно границ, разделяющих нас друг от друга.
Я закончила готовить Ермолову вторничный завтрак, как раз когда он появился на кухне, одетый с иголочки в безупречно сшитый серый костюм и темно-синий галстук. Можно предположить, будто он собирался посетить торжественное мероприятие по случаю какого-нибудь светского события, а не отправиться в офис, чтобы просидеть там до позднего вечера.
— Доброе утро, Герман Давидович, — повернувшись к нему, я доброжелательно улыбнулась и потянулась к верхнему кухонному шкафчику, чтобы достать стакан и наполнить его апельсиновым соком.
— Доброе. Ты… принарядилась, — пробормотал Герман, разглядывая на мне белую рубашку с воротничком, застегнутую на все пуговицы, черную юбку-карандаш до колен и блестящие черные туфли на шпильках. Последнюю деталь образа позаимствовала у однокурсницы, с которой встречалась на выходных, как раз в тот день, когда папа попал в аварию. В моем обувном арсенале имелись только пара кед и осенние сапожки.
— Кхм, вам нравится? — смущенно заправив за ухо темную прядь волос, спросила я тихо.
— Да… То есть, ты выглядишь великолепно. Что-то произошло? — с любопытством поинтересовался брюнет, вскидывая бровь и усаживаясь за кухонный островок.
Я взяла со стойки тарелку и поднесла Ермолову. Сегодня побаловала босса итальянским омлетом — фриттатой с грибами на оливковом масле с добавлением тертого пармезана и зелени.