Я миновала гостиную, когда до меня донесся обрывок телефонного разговора.
— …Андрей, планы меняются. Я не буду присутствовать на собрании сегодня днем. Отмени все и возвращайся в лофт. И пусть машина подъедет к входу для меня и Леры…
Я замерла на месте и негодующе нахмурилась.
— Что вы делаете?! — вернувшись на кухню, потребовала объяснений.
— Я буду присутствовать на суде вместе с тобой, — начальственно прокомментировал Герман.
— Ну уж нет… Вы этого не сделаете…
Черта с два!
Я ощущала, как во мне поднималась ярость. Герман выглядел ошарашенным моим тоном, но… мне было все равно.
— Я не нуждаюсь в телохранителе! Вам не кажется, что вы берете на себя слишком много? Зачем вам вообще опекать меня? Я буду в безопасности, находясь в зале, полном людей из здравоохранительных органов, — во время моей бурной реплики Ермолов не выказывал эмоций. Просто смотрел, не говоря ни слова, не вздрагивая, не реагируя ни на один из множества моментов, которые являлись оскорбительными для него.
Вскоре бравада покинула мое тело, и я опустила взгляд к мыскам своих туфель, понимая, что тоже перегнула палку.
— Закончила? — спокойно спросил Герман.
Я подняла подбородок, сузив глаза. Не дождавшись ответа, он обхватил длинными пальцами мою кисть и потянул за собой.
— Машина уже ждет внизу.
— Почему вы меня не слушаете?! — прошипела я, чувствуя, что мы ходим по замкнутому кругу.
— Удостоверься, что взяла все, что тебе необходимо, и мы пойдем, — Герман самым наглым образом игнорировал мой гнев.
— Какой же вы упрямый человек…
— Меня называли и похуже.
Я хмыкнула, тем не менее, была вынуждена подчиниться его несоразмерному самолюбию.
Ермолов ни за что не позволит мне идти в суд без него. Он заставлял меня чувствовать себя ребенком, подчеркивая мою слабость, навязывая его присутствие обязательным и разумеющимся. Я не испытывала восторг от оказываемого давления. Совсем наоборот. Герман лишил меня выбора, приняв решение за нас двоих. И что хуже — он даже не пытался прислушаться к тому, чего хотела я.
От нервного напряжения меня тошнило. В салоне автомобиля царила удушливая атмосфера. Перспектива сидеть бок о бок с Германом на задних сидениях под беглые взгляды, бросаемые его водителем, нравилась все меньше и меньше. Дорога до здания суда длилась вечно. Очевидно, так действовала абсолютная тишина, которую Ермолов прервал лишь единожды, сделав звонок начальнику службы безопасности.
Я ненавидела тот факт, что Герман знал обо мне больше, чем я когда-либо кому-либо рассказывала. В первую очередь, это касалось моего отца. Я потратила долгие годы, пытаясь держать людей подальше от такой стороны своей жизни, насколько это представлялось возможным. И за последние дни все стремительно перевернулось. Ермолов сумел сломать барьер, который я создала, чтобы отгородить себя и остальных от темноты собственного прошлого.