Я облачился в тот же прикид, в котором щеголял в столовой. Снова прикрепил к руке браунинг, а наган сунул за пояс. Первым на вечернюю летучку явился Рундук. Его рассказ произвел на нас сильное впечатление.
– Вот что я тебе скажу, Григорий Иваныч, на станции процветает махровый беспредел! Вникнув немного в ситуацию, я понял: хищения зерна, макаронов, риса, муки, мануфактуры, нефти просто безбожны! Спекулянты обнаглели до предела, воруют вагонами, бушприт им в рыло!
Cветловский нахмурился и закурил папиросу.
– До меня и раньше доходили сигналы, что там свито змеиное гнездо. Спиридон Прокофьевич, дружище, надо хорошенько его поворошить и выйти на расхитителей.
– Этим я и собираюсь завтра заняться, – сказал Рундук и посмотрел на меня. – Но мне нужен помощник, и Нечаев вполне подойдет.
– Хорошо, – согласился Светловский. – Однако к вечеру, Данила, ты должен быть в столовой на бывшей Дворянской. Продолжай следить за дворянчиками.
– В таком случае на утренней летучке мне делать нечего, – заявил Рундук и снова взглянул на меня. – Я буду ждать тебя завтра в 8 часов утра у Вознесенской церкви на стоянке легковых извозчиков. Придти ты должен точно в таком же наряде, как сейчас, с бородкой и усами.
Прошло немного времени, и в кабинет, один за другим, вернулись другие сотрудники. Упомянув о тщетном обыске у Рукавишникова, Светловский попросил их дать отчет об итогах дневной работы. Оказалось, ничего такого, что могло бы заинтересовать его, не случилось. Начальник затем объяснил, в силу каких причин, сотрудники не расходятся по домам.
– Монастырские знали, что у Талдыкиных засада, – сказал он, пристально поглядывая на нас. – В голову закрадываются подозрения, напрашиваются кое-какие выводы… Так что, утечка информации нам сегодня ни к чему… Карпин, переодевайся! Вам с Нечаевым уже пора выдвигаться в сторону курзала.
Мы с товарищем, одетым в костюм-тройку cеро-голубого цвета, спустились в нижнюю часть города, пересекли Красную площадь и подошли к двухэтажному зданию постройки середины XIX века.
Внешний облик курзала был в точности таким, каким его изображали на старинных открытках и фотографиях – с рустовкой нижнего этажа, пилястрами, лепной отделкой по верху. Пройдя через крыльцо в виде портика и гардероб, мы оказались в обширной длинной зале. Буфет находился за перегородкой слева, туда я и направил свои стопы, втягивая носом призывные запахи. На прилавке пузатился многоведерный самовар, стояли блюда с пирожками, бутербродами с рыбой, колбасой и сыром. У меня мгновенно разыгрался аппетит. Все, хватит голодать! Театральный буфет, конечно, не столовая, наесться от пуза не удастся, но я, наконец-то, как следует, оторвусь!