– Вот и ладно. Ай-да в дворницкую!
Мы спустились в полуподвал и зашли в небольшую каморку, заставленную шкафчиком, столом, двумя лавками и железной кроватью. В нос ударили запахи пива, махорки, какой-то залежалой ветоши. Дворник поставил бутылку на стол, снял с полки две оловянные кружки и достал из деревянной хлебницы краюху хлеба.
– Садись, как тебя?
– Данила.
– А меня Лаврентием зовут. Сколько тебе плеснуть?
– Не много.
– Ну, не много, так не много, а я себя не обижу.
Нацедив мне грамм сто, а себе полкружки, дворник выпил, приложил рукав к носу и стал жевать кусочек хлеба. Довольство разлилось по всему его широкому рябому лицу.
– Как звать-то его, дядя Лаврентий? – спросил я, морщась после выпитого.
– Кого это?.. Постояльца-то?.. Краснов Павел Федорыч, как есть. Приезжий, третьего дня встал на постой у бывшего купца Муравьева. Я, кажись, его раньше встречал в Петродаре, а вот где, хоть убей, не могу вспомнить! То ли на базаре, то ли в Дубовой роще, то ли в магазине каком, черт его знает!..
– И откуда же он прибыл?
– Говорит, из Москвы. Дела у него какие-то здесь.
– А заодно и картины приобретает?
Дворник придвинулся ко мне ближе и зашептал, обдавая сивушными парами:
– Слушай, вчера днем позвал он меня кресло чинить. Ну, работаю себе, перетягиваю помаленьку, глядь, к нему парень заходит…
– C картинами?
– Ну, да, с ними.
– Какой из себя парень-то?
– Высокий, темноволосый, твоих лет будет. Достал из сумки две картины, да еще лошадиную фигурку выпростал. Блестела, как золотая!
– Автор полотен известен?
– Чего? – выпучил зеленоватые глаза дворник.
– Кто рисовал картины? Что за художник?
– А, ты вон о чем!.. Да, да, Краснов называл его фамилию? Дай Бог памяти!.. В прошлом веке жил…
– Тропинин? Боровиковский? Кипренский?
– Вот-вот, Кипренский!
– Ну, и что со сделкой? Cостоялась?
– Не могу знать, Краснов выставил меня из квартиры, дескать, разговор у них серьезный… Потом они вместе вышли на улицу и наладились куда-то… А не откушать ли нам, Данила, еще самогончику?
Мы снова выпили и закусили черствым хлебом.
– Постоялец-то ходит куда-нибудь? – спросил я между делом.
– Да на базар разок сходил, в баньке попарился, на телеграф заглянул… Вчера вечером пошел я отбить дочери телеграмму, она у меня замужем в Усмани, ну, и он там оказался… Сейчас постоялец у себя. Пойдешь?
Я покачал головой. Не торопись, Данила. Ходить к Краснову пока не резон, не время!
– Передумал я, дядя Лаврентий. Повременю с продажей картины.
– Дело твое… А ты мне понравился, парень, заходи, ежели что.
Я пожал руку дворнику, вышел наружу и еще раз взглянул на окна постояльца. Затем поймал извозчика и поехал прямиком к телеграфу. В кабинете начальника смены показал свое удостоверение. Седенький старичок в больших роговых очках засуетился, вспотел, зачем-то стал вытирать руки о жилетку, наконец, пришел в себя.