— Лиз, ты чё… — Маринка замолчала на полуслове, по всей видимости, заметив своего кумира, и тут же заговорила откровенно-громким шепотом: — О. Боже. Мой. Лиз, скажи, он настоящий или у нас просто массовая галлюцинация?
— Иногда я сам задаюсь этим вопросом, — ответил вместо Кузнецовой Краснов. — Привет, я Паша.
— Привет, а я Ли…
— Божечки, он ещё и разговаривает! — с придыханием протянула Булкина, на что я, забывшись, пренебрежительно фыркнула.
— И даже пою временами, — продолжал обольщать мою подругу Краснов, который, к слову, и не думал одеваться.
— А можешь спеть эту, — Булкина пощелкала пальцами. Видать, позабыла от радости всё названия песен её любимой группы.
— Эээ… — наконец, растерялся музыкант, но ему очень повезло с девушкой:
— Он не будет для вас петь! — я спрыгнула со стола и, одернув юбку, вышла из-за спины парня: — Паш, познакомься: это моя соседка Лиза, — указала в сторону раскрасневшейся Кузнецовой. — А это, как ты уже понял, твоя преданная фанатка Марина, которая почему-то тоже относится к моим друзьям, — кивнула на сияющую Булкину.
— Очень приятно, — хором ответили подруги, во все глаза пялясь на полуобнаженного Краснова.
— Девочки, — я наклонилась и подняла с пола Пашкину футболку, — не могли бы вы оставить нас на секундочку?
— Конечно-конечно! — заторопилась уйти Лизка.
— Ты же не прогонишь его? — с прищуром спросила Маринка, но, заметив мой холодный взгляд, тут же скрылась.
— Ты совсем ничего не смущаешься? — я повернулась к Паше и протянула ему футболку.
— Не-а, — пожал плечами музыкант, натягивая одежду. — После того, как я снялся голым, для одного журнала, меня мало что может смутить, — усмехнулся он, а у меня перед глазами мгновенно вспыхнули картинки из той фотосесии. К щекам прилил жар, и я принялась поспешно подбирать тетради с пола и складывать те на стол.
Надо ли говорить, что от этого мои щеки запылали пуще прежнего?
— Хотя, у твоих подруг это почти получилось, — Паша опустился на корточки, помогая мне. — Почему они не постучали?
— Потому что они здесь живут. И ещё я никогда не приводила сюда парня, — на ум отчего-то пришел Серебров. Хотя Стаса в комнату как раз никто не приводил, он сам явился — не запылился. Сталкер чтоб его.
«Поехали со мной в Штаты», — отчетливо зазвучал в мыслях его голос. И я встряхнула волосами, прогоняя ненужные воспоминания.
— Так я единственный? — выпрямившись, просиял улыбкой Паша.
— У тебя сейчас такое лицо, будто ты выиграл «Грэмми».
— Значит «да», — довольно кивнул сам себе избалованный музыкант и, не особо церемонясь, сграбастал меня в свои медвежьи объятия. — Ты лучше «Грэмми»! — провозгласил Пашка, покрывая мое лицо беспорядочными поцелуями: висок, нос, щеки, лоб, губы и даже подбородок, — он был абсолютно беспощаден и совершенно точно безумен.