— Сам первый начал! — продолжая улыбаться, поддразнила музыканта, вспоминая милого сероглазого мальчугана.
Паша в ответ как-то странно посмотрел на меня и серьезно заметил:
— Ты стала еще красивее, Кэти, — он свободной рукой провел по моим волосам, пропуская пряди сквозь пальцы, обрывая этим невинным движением мое дыхание.
Почему жесты могут оставаться родными, а человек, которому они принадлежат, становится чужим?
Мне иногда не хватало его — упрямого мальчишки вечно таскающего с собой гитару, насквозь пропахшего костром и лесом. Запахом свободы и детства. Теперь Краснов пах деньгами — дорогим ароматом, с нотками северного Норда. Он и сам стал Нордом — мифическим существом, недосягаемым идолом, с вычурным узорами татуировок на бледной коже, серьгой в форме креста в правом ухе и глазами-зеркалами, которые вместо того, чтобы затягивать в свой водоворот, безлико отражали чужие эмоции. Для полного комплекта не доставало лишь ледяного сердца. Но сердце у Паши было живым. Оно рьяно колотилось под моей ладонью, невозмутимо демонстрируя свою живучесть.
- Я скучал по тебе, Китти-Кэт, — я вздрогнула от его признания, только сейчас осознав, что меня освободили, и мы уже бог-знает-сколько-времени таращимся друг на друга.
С уразумением последнего наша компрометирующая поза перестала мне казаться такой забавной…
«Слишком тесно!» — в панике сигнализировал разум, пока я каждой клеточкой осмысливала непозволительную близость парня.
— Три года прошло, Краснов! А ты не удосужился забыть эту кошачью кличку? — пыхтя, наигранно возмутилась я, стараясь наиболее изящно перебраться на пустующее сиденье.
— Как можно за три года позабыть десять лет? — то ли в шутку, а то ли всерьез спросил парень, пока я, одергивая платье, окончательно устраивалась на месте штурмана.
Однако подолгу засиживаться я не собиралась. В конце концов, это было неприлично: у каждого из нас имелась своя собственная жизнь. Вдруг у Краснова там важная встреча запланированная? Зачем мешать?
— Ну ладно, было приятно… — тут я замялась, вообще-то в таких случаях используют слово «пообщаться», но мы с Пашкой в ближайший час занимались чем угодно, но только не общением…
— Целоваться? — коварно подсказали мне. — Обниматься? Или…
— Короче, пока, Краснов! — не выдержала прилюдного оглашения списка всех своих заслуг и резко рванула ручку дверцы на себя…
Потом еще раз рванула.
Еще и еще.
А затем машина тронулась…
— Надо было все-таки врезать тебе, Краснов! Ты что вытворяешь, ненормальный?! Меня там подруги ждут, между прочим! — с негодованием выкрикивала я, пытаясь унять внутреннюю панику: оставаться наедине с Пашкой мне было строго противопоказано.