– Так это хорошо, – ем салат тоже прямо руками, вкусно безумно. – Ты, когда успела еду заказать? Вкусно очень.
– Я этому танку дуло скручу баранкой, мало не покажется.
Звонок в дверь поймал меня на том, что я допивала бокал вина. В голове небольшой хмель, чувствую, что слегка ведет, но это даже хорошо.
– Я открою, сиди. Наверно, суши привезли.
– О, так у нас пир!
Мне стало легче, гораздо легче, когда не одна, да еще бутылка вина, все лучше, только вот бы не спиться. Слышу голоса, узнаю мужской, вдоль позвоночника бежит жар, опускаясь горячим шаром вниз. Шаги, они затихают за спиной.
– Эльза.
От моего имени вздрагиваю. Хочу ли я его сейчас видеть? Не знаю, наверно, хочу. Чем дольше я буду бегать от разговора, тем легче не станет.
– Я тебе говорила не звонить, а ты взял и приперся.
– Эльза, посмотри на меня.
– Она не будет на тебя смотреть! Уходи. Давай, проваливай, к своим белобрысым сучкам.
– Софи, перестань!
Поворачиваюсь, в моей тесной кухне места стало еще меньше. Марк занимает весь дверной проем. На нем даже нет верхней одежды, костюм мокрый от дождя. Подружка скачет позади него. И почему от такой здоровый?
Смотрю в его глаза, и словно теряю себя. Плавлюсь в том огне, что полыхает в них. До чего же я слабая. Слабая овца.
– Я хочу поговорить с Эльзой, всего лишь поговорить. Ты позволишь мне сделать это?
Он обращается в Софи, та замолкает, хлопая ресницами, чуть кивает головой, бросает на меня взволнованный взгляд, уходит.
– Говори.
Так и сижу на стуле, в одном банном халате и с влажными волосами, смотрю на него снизу-вверх, жду, что он мне скажет, а сама хочу, чтоб он просто меня поцеловал, как тогда, в кабинете.
Совсем рехнулась.
Но я хочу этого.
– Эльза, послушай.
– Я слушаю.
Марк так неожиданно опускается на корточки, несколько секунд просто смотрит на то, как я медленно вытираю руки салфеткой, снова поднимает на меня глаза. Они у него такие красивые, хмурит брови, разглядывая меня. Чувствую, как щеки вспыхивают румянцем, словно у семиклассницы.
– Я был неправ. Чертовски неправ. Не буду никого винить, виноват только я, во всем только я. Что не стал слушать, что поверил не тебе, что повелся, как пацан, на дурацкие ничем не обоснованные обвинения. Я не понимаю, что со мной было, но мозг отказывался думать рационально, зацикленный только на одном, что ты меня предала.
– Но я не предавала.
– Я знаю, знаю. Прости меня, пожалуйста.
Так странно слышать эти слова. А еще чувствовать его руку на своей, он убирает салфетку, перебирая мои пальцы. Вообще в наших этих отношениях все странно, то я секретарь, то я рабыня, то я просто женщина, перед которой он просит прощения.