Тяжёлый вздох.
― Да.
― И кто до этого первым докумекал? Ты, продюсер?
― Пиарщик.
― Мило. И все эти твои сладкие пожелания «спокойной ночи», цветы и ночные покатушки по клубам был не более чем сценарием? Такой себе пикап-подкат?
― Да.
― И силиконовая кукла, вытирающая об тебя губы, следующая на очереди после меня?
― Об Ане я ничего не знал, пока…
― Да или нет?
― Да.
Матвеева безрадостно кивнула.
― Что ж, подведём итог: девяносто процентов нашего общения враньё и фальшь. Так о каких поступках идёт речь?
― Я здесь. Сейчас. Пришёл, чтобы извиниться. Неужели это ничего не стоит?
― Ну давай.
― Что?
Разрешающий жест ножом, который до сих пор был зажат в руке.
― Извиняйся. А то всё никак не начнёшь. Не забудь на колени встать для пущего эффекта.
― Наслаждаешься моментом, да?
― Полагаю, я имею полное право быть мерзкой тварью, раз уж мне посчастливилось спать с мудаком.
― Ты спала с мудаком, который, сам того не желая, влюбился в тебя по-настоящему.
Что-то вдребезги разбилось. А, нет. Это просто прилившая к голове кровь застучала в ушах.
― Что, прости? ― переспросила Ульяна. ― А то мне послышалось что-то невнятное…
Кирилл поморщился. С вербальными признаниями у него всегда было туговато. В голове будто рычаг переключался и вроде бы несложные слова отказывались выходить наружу. Тоже самое случалось и с невинным "прости". Извиняться он никогда не умел, а потому сейчас в прямом смысле слова наступал себе на горло. Или же на горло своей гордости…
― Ты услышала. Не заставляй повторять.
― А то что, язык отсохнет?
― Слушай, ― Кометов потёр уставшие глаза. Эту ночь он почти не спал, проведя в дороге, потом сразу в звукозаписывающую студию, а оттуда к Ульяне. Усталость наливала веки свинцом, заставляя мозги плохо соображать. ― Я знаю, начало у нас вышло дерьмовое, но разве это важно, если в конечном итоге всё переросло в нечто большее?
Собеседница так не считала. Заветное слово продолжало маленьким разноцветными шариками отстукивать в ушах, дразня внутренних бесов, но она старалась не терять голову. Всё у них не так просто…
― Ты не представляешь, как важно. Можно любить до безрассудства, но если ты не доверяешь человеку, отношений получится.
Кирилл не сдержал улыбки. Как славно обладать способностью читать между строк.
― Значит, ты любишь меня до безрассудства? ― в один широкий шаг он приблизился к Ульяне, но был красноречиво остановлен уткнувшимся в грудь кончиком ножа.
― Держи дистанцию, ― предупредила она.
Щекочущее лезвие Кометова не волновало.
― Да или нет?
― Это уже неважно, что чувствую я. И неважно, что чувствуешь ты. Мы слишком заврались, чтобы теперь говорить об искренности.