Влаадок встретил нас кислой физиономией нового урядчика. В руках тот держал цилиндрические кулоны с опекунскими аттестатами Сарга и Алесара. И шпаргалку, по которой озвучил сумму компенсации за моральный ущерб во имя благоразумного неразглашения моих претензий к его родному городу. Страстное желание чиновника, как можно быстрей проводить меня со всеми почестями, было понятно. Я даже его пожалела: не своё дерьмо мужик разгребает. Но Сарг вымел из фонда компенсации всё до последней нитки. Сначала я обиделась. Потом взялась за ум – выцарапала у него некоторую сумму и навестила печальной памяти гостиницу, хозяину которой мы на пару с Акунфаром испортили жизнь.
Там я взяла приступом ту самую великую женщину, что напомнила мне о таких доказательствах существования рая, как маникюр. Мерона, без сомнений, превосходный друг! Но в качестве задушевной няньки проигрывает по всем статьям: она сурова, безапелляционна и неделикатна. А вот Клор – настоящая леди из тех эфиров, в которые нас с Меронкой не допустят и после смерти. Она умеет облагородить ту дрянь, которую я держу на привязи в закоулках подсознания, стесняясь показывать народу. И немудрено. Вдовствуя последние пять лет, Клор на собственноручно заработанные деньги откормила и удержала в узде свою дочь. Юную девицу, у которой я, встав на цыпки, прошла под вытянутой рукой и не зацепилась макушкой. И которой покойный отец-десятник безнадёжно испортил девичью скромность с прочими атрибутами ликвидной невесты. Вот именно эта малютка Лайрес и помогла уговорить мать сняться с насиженного места, украсив мою безрадостную патологически походную жизнь.
На покупку нашего собственного новенького кораблика у Сарга ушло всего полдня. Олсак от сердца оторвал нам взаймы лучшую команду. Но посоветовал мне на прощание держать свои загребущие ручки подальше от его парней. Попутный ветер домчал нас до столицы Однии единым махом.
Свастл меня впечатлил. Он представлял собой крепостную матрёшку. Первая была городской стеной размером с типичную советскую пятиэтажку, только поуже. Всё пространство между ней и второй матрёшкой называлось внешним городом и представляло собой громадный бетонированный улей. Каждая сота в обязательном порядке имела каменную ограду от двух метров и выше. В глубине подворий виднелись верхние этажи домов-крепостей с бойницами вместо окон. Пару раз, вытянувшись во весь рост на облучке крузака, за самыми невысокими заборами я разглядела верхушки входных дверей – те были обиты железом. Лавки и магазинчики располагались прямо на территории этих мини-крепостей. Короче, по улице мы продвигались, как по бесконечному бетонированному тоннелю.