– Так они что…
– Живы-живы. Через несколько дней поднимутся безмозглыми. Станут учиться ходить и всё прочее. Как дети. Слизняки будут привыкать к своим новым телам – погань такая.
– Так вон оно как получается, – задумчиво переваривал научный доклад профессора первокурсник из дремучей деревеньки. – А то об этом, каких только слухов не бродит.
– Один ужасней другого? – скривился Мейхалт и занялся генеральной уборкой.
В которой всё кончилось…
И тут началось!
В какую-то момент продвижения к цели, та начинает лететь на нас – писала Цветаева – единственная мысль: не уклониться. Я смотрела на учинённый мною разбой и остро чувствовала летящее в меня нечто. Цель-не цель, но ощущение столкновения с поездом лоб в лоб не покидало. И самым странным в этой несуразице оказалась реакция организма: страшно не было – он хладнокровно готовился не уклониться и забодать поезд насмерть.
Помогать моим мясникам не хотелось – я устала, равнодушная к страданиям людей, как последняя сволочь. Но кое-где ещё шныряли бездомные, избежавшие расправы слизняки. Они то и дело тыкались в уши валявшихся людей, но отскакивали прочь, будто огретые скалкой хозяйки дома. Тела застыли в ломанных корявых позах: не павшие воины, а замёрзшие на снегу детишки, спасавшиеся от смерти в позе эмбриона. Я вспомнила, что давным-давно утратила потребность оправдаться за преднамеренное убийство. Мысль показалась пустяшной, и выбросилась из головы, не ожидая, когда её турнут силой. Утилизация умерших живых тел закончилась быстро.
– Может, выйдешь? – пожалел Арнэр женщину, которая абсолютно не нуждалась в его милосердии.
– Не вздумай открывать дверь! – возмутился Алесар, вскрыв очередное горло. – Расползутся!
– Так вроде всё уже. Вон тех сейчас потопчем, – указал Харлат на парочку слабеющих шмакодявок, погибающих бесприютными и недодавленными.
– И не только тех, – проворчал Мейхалт, вытирая меч об очередного налаженного в рай мученика.
Что имелось в виду, Арнэр понял, когда оба опекуна принялись разоблачаться. С Алесаром обошлось, а в закромах Мейхалта засели две тварьки, терпеливо дожидаясь, когда двуногий жлоб стянет башлык и поделится мозгами. Харлат окончательно постиг механизм взаимоотношений с моими родственничками. И, натягивая рубаху, стал подозрительно поглядывать на меня.
– Не бойся. Мой не вылезет, – устало пообещала ему я, теснясь к двери, где было почище.
– Почему ты не стала безмозглой? – напрямую спросил бесхитростный охотник.
– Значит, угадала: изучаешь мои странности?
– Да нет, – смутился он. – Я ж не в укор. Просто подумалось: может, и они бы… ну, остались нормальными?