– Нет, – как-то неприязненно ответил за меня Алесар.
– Почему?
– Люди от этого нормальными не остаются, – раздражённо снизошёл опекун Ордена. – Потому, что они вообще не остаются – умирают. Ты когда-нибудь слабоумных видал? Ну, полных идиотов.
– Видал одного.
– С безмозглыми тоже самое: тело живое, а мозгу хана. Слизняки становятся их мозгом и…
Я моментально перестала слышать их научную дискуссию. Во-первых, это моё собственное открытие, а во-вторых, в дверь снаружи заскреблись.
– Алесар! Можно открывать. Шех стучится.
Если лайсак не побрезговал сюда заглянуть, значит, всю нечисть перебили. Мужики закончили одеваться и мы приступили ко второй стадии операции, попутно убедившись, что складированных нами сторожей уже перекусали от греха подальше. Лайсаки же и отыскали нашу орденскую пропажу, пока мы безобразничали. Очередной тоннель был коротким и привёл в огромную пещеру со всякими красивостями по стенам и потолку. Её центр украшал провал: метров двадцать в диаметре и неопознаваемая за отсутствием подсветки глубина. Выбранное Шехом ответвление закончилось тупичком с тремя дверями.
«У церкви Марии беглянка лежит,
А рядом погибший любовник.
Над ней белоснежная роза цветёт,
Над ним – тёмно-красный шиповник…»
Я не знаток всяких там великобританских народных творчеств. Но по стилю выспренной слезливости опознала одну из баллад. Женщина за дверью тихо напевала каким-то неприятно равнодушным голосом: тупое нудное шуршание плохо подогнанных деталей механизма. Алесар отодвинул тяжеленный засов, и я вошла первой – не хотелось пугать сестру Блэр намёками на новые детективные коллизии в её жизни. Не хотелось – оно и не получилось. Напугать непугаемое невозможно – ему вообще плевать на внешнюю среду. Оно всё в себе: то ли схоронилось до времени, то ли окончательно себя похоронило.
Сидящая на приличном – для такого склепа – диване женщина была молода и очень красива. Недаром Кэм ни разу не обозвала её подругой. Подобрав к груди ноги и уложив на коленки подбородок, она медленно раскачивалась в такт балладе. И реагировала на наше появление не больше, чем я на свару двух бактерий в своём кишечнике. Мужики подленько прикрыли дверь из благородных побуждений. Можно подумать, мой женский пол и членство в одном Ордене с пациенткой автоматически причисляет меня к великому сословию психиатров.
Я чуток замешкалась, выбирая между победным «ты свободна» и психологическим «ну, не надо так расстраиваться». Последнее явно запоздало: всё, что у пленницы могло расстроиться, успешно состоялось – весь анамнез на лице.