– А ну! Давай-ка сюда! – покликал Юган.
Таймир вновь глянул туда, где скрылась волчица – над застывшей в безветрии травой торчала белобрысая макушка.
– Знатная невеста, – хмыкнул Юган. – Нахальна, но пуглива.
– Какая невеста? – всполошилась Отрыжка.
– После, – одернул ее Батя.
Ведунья заглянула ему в глаза и охнула:
– Неужто беда, батюшка?
– Беда, Благоюшка, – не скрыл он. – Пошли сбираться. Времечко жмет.
В домике на краю села, где они с Ялькой пережили этот год, Отрыжка, к удивлению державника, впервые узнала, что ее внученька уж и просватана. Таймир воспрял, ибо прежде думал, что она ту волю богов и огласила. Не тут-то было: бабка о том и понятия не имела, но приняла новость за дело решенное. Даже к нему чуток потеплела. Но против его задумки отправиться с Ялькой в Харанг воспротивилась спокойно и бесповоротно. Батя в споры не лез. Просто усадил внучечку на колени и спросил:
– Чего скажешь-то, Ялитихайри?
– Тебе это важно? – приникла к нему Ялька.
– А тебе?
– Мне никак, – честно призналась она. – Но, когда война, думаю, всем плохо.
– Без нас разберутся, – отрезала бабуля. – А Твердиславе надо бы и совесть поиметь.
– Надо бы, – подтвердил дед и понукнул Таймира повторить все, что пересказал ему дядька.
Тот постарался ничего не упустить. Припомнил даже то, что прежде выскользнуло из памяти – ведунья умела вести спрос.
– Была у меня такая мысль, – призналась та, вытащив из него все до последней крошечки. – Знавала я эту лахудру, как ее тока из Харанга привезли.
– Да ладно, – не поверил Таймир, хотя прочие и бровью не повели.
– Зазывали меня к ней рожу прыщавую исцелять. Да навряд ли государыня то нынче припомнит. Оно и на руку. Выходит, это ей мы дорогу перешли. Отчаянно. Эта, коль чего захочет, так не слезет, покуда не поимеет. Сказываешь, братца она ненавидит? – переспросила Отрыжка.
– Сама ближникам своим призналась. Дескать, мечтаю лицезреть, как сгниет, – припомнил Таймир и это.
– Как сгниет, говоришь, – задумчиво протянула она, пытая глазами столешницу, на которой что-то вырисовывала пальцем.
– Никак задумала чего, Благоюшка? – почти обрадовался Батя.
– Бабуль, а коли я того ейного братца потравлю, государыня от меня отстанет?
– Умница ты моя, – кивнула внучечке Отрыжка. – Кто знает, может, для того она тебя и схитила из дома твоего чужедальнего. У матушки родной…
– Матушка померла, – внезапно ляпнула Ялька. – Родила меня и померла.
Таймир пораженно пялился на ее внезапно окаменевшее личико и подернувшиеся дымкой глаза. Покуда все, что она оттуда берет, впустую не звенело – припомнил он слова Бати. Видать ему свезло любоваться, как девчонка это делает. Оглядев остальных, убедился: оно самое! И родные внимают Яльке со всем вниманием.