— Я не насмехаюсь над ним.
— Задавай свои вопросы, и я на них отвечу.
— У меня их нет.
— Ты должен служить мне, Маскалл. Разве ты не понимаешь? Ты мой слуга и помощник.
— Я тебя не подведу.
— Это ради меня, не ради тебя.
Стоило Суртуру вымолвить эти слова, как он внезапно раздался вверх и в стороны. Подняв глаза, Маскалл увидел, что небосвод заполнила фигура Суртура — не человек, но огромный сводчатый облачный лик, который, нахмурившись, смотрел вниз на него. Потом видение погасло, точно свет.
Маскалл стоял, не шевелясь, с колотящимся сердцем. Теперь он снова слышал одинокую ноту трубы. На этот раз слабый звук зародился далеко впереди, медленно приблизился, нарастая, громогласно прокатился над головой и, дивный и торжественный, затих позади, слившись с могильной тишиной леса. Маскаллу почудилось, будто закончилась чудесная, важная глава.
Одновременно с замиранием звука небеса словно раскрылись со стремительностью молнии, обнажив невероятно высокий голубой свод. Маскалл сделал глубокий вдох, потянулся всем телом и с медленной улыбкой огляделся.
Некоторое время спустя он пошел дальше. Его разум был погружен в смятенную темноту, но одна мысль начала выделяться на фоне прочих, огромная, бесформенная и величественная, словно растущая картина в душе художника: ошеломляющая мысль, что он избранник судьбы.
Чем больше Маскалл размышлял о том, что произошло после его прибытия в этот новый мир — и после отлета с Земли, — тем яснее и неоспоримее становилось, что он оказался здесь не ради собственных целей, но ради финала. Однако что это будет за финал, он не мог себе представить. Сквозь деревья он увидел, что Бранчспелл наконец садится на западе. Это был огромный шар красного огня — теперь Маскалл понял, что это за солнце! Дорога резко свернула влево и пошла под крутой уклон.
Недалеко впереди он увидел стремительную широкую реку с чистой темной водой. Она текла с севера на юг. Лесная дорога вела прямо на берег. Маскалл остановился и задумчиво посмотрел на волнующиеся, журчащие воды. На противоположном берегу продолжался лес. В милях к югу едва виднелся Пулингдред. На севере высились горы Ифдоун — величественные, дикие, великолепные и опасные. До них было меньше десятка миль.
Подобно первому ворчанию грозы, первым дуновениям холодного ветра, Маскалл ощутил язычки страсти в своем сердце. Несмотря на физическую усталость, он желал помериться с чем-нибудь силой. Желание это ассоциировалось у него со скалами Марест. Они магическим образом притягивали его волю, словно магнетит — железо. Грызя ногти, он посмотрел на горы, гадая, удастся ли покорить их сегодня же вечером. Но снова глянув на Пулингдред, вспомнил Джойуинд и Панаве и успокоился. Маскалл решил заночевать прямо здесь, а проснувшись на рассвете, тронуться в путь.