Влад
— Да, мам, — звучит где-то вдалеке тихий женский голос, — я помню, что послезавтра последний день конкурса, но у меня еще есть время, — пауза. — Нет! Сдаваться я не намерена, — тишина. — И я тебя, мам. Папу, дедулю и бабулю поцелуй за меня.
Ксюша…
Резко поднимаю веки в попытке найти девушку. В тот же момент по глазам бьет свет и накрывает волна головокружения. Прикрыв глаза, пытаюсь справиться с последним, но продолжаю слушать, что происходит вокруг меня.
Одно я понял отчетливо — мы в моем номере. Хотя последние мои воспоминания о том, как любовник Инны бьет меня в попытке добиться от меня подписи в документе, по которому центр и все мое имущество будет принадлежать Инне.
Скрип дивана… Что-то опускается на стеклянную поверхность… Стон Ксюши… И, видимо, девушка садится в кресло.
— Выиграю, если Влад очнется… Ну, когда он уже в себя придет? — жалобно спрашивает Ксюша. — До конца меня решил из себя вывести. В начале его характер мне мешал выиграть, а теперь его бессознательное состояние. Вот все сделает, чтобы я не победила. Какой же он вредный… и красивый. Придушила бы гада! Сложно было подписать все что нужно? Заставляет меня переживать за его миленькую попу. Может, хватит уже отдыхать? Не на курорте так-то. Работа не стоит!
Края губ сами по себе ползут вверх, не в силах сдержаться от ее милого ворчания, которое я, пожалуй, послушал бы и дальше.
— Влад! — восклицает она и тотчас оказывается рядом со мной. — Очнулся!
— Очнулся, — хриплым и сухим голосом, отвечаю я, покашляв и медленно разлепив глаза, чтобы увидеть перед собой взволнованное личико моей Рокси.
— Сейчас-сейчас, — шепчет Ксюша и подносит к моим губам что-то холодное. — Это вода.
Пока за мной ухаживали, я молча наблюдал и наслаждался этим.
Не ворчит, не язвит, не кричит, а заботится. Подменили мою Ксюшу? Нет. Моя девочка просто переживает и это так приятно, что скулы сводит.
— Я буду ложкой вас поить, — говорит она, и раз за разом подносит к моим губам капли воды, набирая их ложкой из кружки. — Все трубочки ваша дочь куда-то спрятала.
— Трубочки — ее страсть, — тихо произношу в перерыве между очередной порцией воды. — Почему ты меня поишь, я сам не могу?
Мне по-прежнему было приятно, но все же я мужчина и не должен строить из себя инвалида. По ощущениям все конечности рабочие и ничего не сломано, значит, сам могу о себе позаботиться.
— Ой, — улыбается она. — Я привыкла за эти четыре дня. И вообще, может быть, я хочу поухаживать.
— Просто так?
— Что ты! Ради победы, — хохоча, шутит девушка.
— Ах, точно! — отвечаю ей, а затем до меня доходит смысл ее слов. — Четыре дня?