Она тем временем умудрилась сама в седло вскарабкаться и теперь устраивалась поудобнее, напряженно волосы сдувая с лица.
— Поедем дальше? — с надеждой посмотрела на него.
— Поехали.
Все ждал, когда с сожалением оглянется на прилавок, выдавая свое желание обладать кулоном. Но этого так и не произошло. Улыбаясь, как и прежде, Дэни снова продолжила засыпать его вопросами обо всем, что на пути попадалось.
Дальше они выехали на базарную площадь, на которой с утра до ночи торговля бойкая шла. Овощи крепкие, зерно золотистое, молоко свежее в бидонах, обложенных льдом из погребов.
Она остановилась напротив рядов с продуктами и долго смотрела, не произнося ни слова. Серьезно смотрела, сосредоточенно, будто понять чего-то хотела.
— Хочешь чего-то? — без энтузиазма спросил Вэлл, остановившись позади ее.
— Нет, — задумчиво покачала головой.
— Тогда чего замерла?
Она встревоженно на него обернулась:
— Я не понимаю…
— Чего?
— Как… — осеклась, так и не озвучив вопрос, что в голове родился. Слишком сложный он был. Может, потом когда-нибудь и спросит, но сейчас наверное не стоило темы важные задевать, — а, впрочем, не важно.
Сдержалась. Не хотелось, чтобы Вэлл думал, будто она нос во все совать готова. И так сегодня вопросами его извела.
Вэллиан тоже не стал настаивать на продолжении. Не хотелось давить, расспрашивать ее о том, чего не понимает. Это хороший день, пусть таким и остается.
После площади свернули в сторону улицы оружейных дел мастеров. Дэниэль от такого количества оружия грозного, от могучих кузнецов, взмокших от жары в кузнях своих, просто в замешательство пришла. Здесь было так все по-мужски, так страшно, что была искренне благодарна Вэллу, когда увел ее из этого места неприветливого.
А потом попали они в маленький переулок. Уютный, наполненный ароматами свежей выпечки.
И вот тут-то выдержка ее и покинула.
Вэлл еле смех сдержал, когда увидел как принюхивается, чуть ли не облизываясь.
Понял уже, что просить ничего не станет. Поэтому сам зашел в одну из пекарен, сказав Дэниэль ждать снаружи, а потом вернулся с двумя свежайшими, еще теплыми румяными плюшками.
Предложил ей одну, как бы нехотя. Вот уж где жадность во взгляде зажглась неистовая! Но брать не спешила, в сомнениях губу прикусив.
— Ну, если ты не хочешь, — протянул он, пряча улыбку, — я и сам обе съем.
— Хочу! — сказала так громко и поспешно, что сама после этих слов смутилась.
Теперь точно подумает, что обжора ненасытная!
— To есть не надо, спасибо, — а у самой полный рот слюней от вида сдобы румяной.
— Ешь уже, давай, — проворчал, чуть ли не насильно в руки ей булку вкладывая.