— Так, пошли-ка отсюда, — сказал Алриат и заставил меня подняться, ухватив за локоть.
Подруги поднялись с мест одновременно с нами, раздался гул голосов и я почти испугалась того, что на меня набросятся однокурсники с расспросами, но всё обошлось. То ли никто и не собирался меня расспрашивать, то ли свирепый вид этерна, который чуть ли не силой тащил меня к выходу, распугал всех желающих.
Алриат проводил меня до комнаты, оставив одну, но я не успела даже подумать о том, чем занять свободный вечер, как раздался стук в дверь. На пороге обнаружилась Сильван.
— Привет, не против, если я посижу у тебя?
— Конечно, — ответила я с опаской. Всё-таки настроение у гарунийки в последнее время было не самое доброжелательное.
— Я не буду спрашивать, что случилось с куратором, — поспешно добавила Сильван, видимо заметив выражение моего лица и по-своему истолковав его.
— Спасибо, — выдохнула я. — Хотя мне прямо никто не запрещал обсуждать случившееся, но вряд ли он будет рад сплетням.
Сильван обошла мою комнату, рассматривая обстановку, хотя ничего нового в ней не появилось, а потом села в одно из кресел.
— Я хочу попросить прощения, Калерия.
— За что? — от неожиданного начала разговора я опустилась на кровать.
— Я слишком резко реагировала на всё происходящее с тобой. Я просто злилась из-за того, что ты можешь выбирать себе мужа, пусть только из двоих кандидатов, но судьба дала тебе хотя бы эту возможность.
Я молчала, не зная, что ответить. Сильван тоже молчала, уставившись куда-то в пол и внезапно… по щекам гарунийки покатились слёзы.
— Сильван, ты чего?!
— Прости, я… не хочу грузить тебя своими проблемами, я просто хотела сказать, что понимаю тебя. Понимаю твоё желание быть свободной в выборе мужа.
И она разрыдалась ещё сильнее. Я подскочила, принесла ей стакан воды и салфеток, и осталась стоять рядом, не зная, стоит ли успокаивать её или просто сделать вид, что ничего не случилось.
В детстве меня утешали разговорами, а не объятиями. Дедушка всегда пытался логически объяснить, что я не должна расстраиваться по пустякам, а любую ошибку можно исправить, синяки залечить, вместо разбитой чашки купить новую. Мама же вечно пропадала в лаборатории, тратя время на разработки зелий, чтобы скрыть мою внешность, замедлить скорость реакций. Забавно, что удалось это сделать только мне. Конечно, не без помощи всего, что успела сделать она, но время оказалось упущено. Близкой эмоциональной связи с мамой у нас не случилось.
Однако не прекращающую рыдать гарунийку каким-то образом успокоить всё же, наверное, стоило.