— Ты мое кольцо не вернула. Где оно?
* * *
Прошлое…
— Там надписи, Вань… — они сидели на кровати, в ушах до сих пор звенели отголоски музыки, которая до глубокой ночи громыхала на свадьбе, ноги у Ксюши гудели из-за туфель с неудобной колодкой, спина ныла из-за того, что кто-то явно перетанцевал на собственной свадьбе, но это сейчас легко воспринималось, потому что рядом сидел Ванька, смотрел на свои руки, играясь с ободком нового для него аксессуара — обручального кольца.
— Правда? — поднял взгляд на Ксюшу, улыбнулся. — Почему раньше не сказала? Вроде же нельзя снимать, говорят… А мне интересно теперь…
— Изменять нельзя, врать и унижать, Тихомиров. А кольцо можешь снять… Но потом сразу чтоб надел…
Бродяга хмыкнул, покорился воле жены, скрутил кольцо с пальца, начал вертеть в руках так, чтобы свет люстры позволил надпись разглядеть…
— Ты мой плен… Это я твой или ты мой?
— Дурак ты, Вань. Я твой, — Ксюша его в шутку по лбу стукнула, Ваня же даже сопротивляться не пробовал — поймал руку, развернул ладошкой вверх, положил кольцо.
— Ты мой плен, — подтвердил, непривычно мягко, как для него, улыбнувшись, — а теперь надевай, жена…
И уже свою руку в ее распоряжение предоставил, чтобы она еще раз повторила то же, что сделала днем.
— А у тебя что?
— Ты мой побег…
— В смысле, из родного дома?
— В смысле, в родной дом, — Ксюша не считала нужным объяснять очевидные вещи, поэтому предпочла просто поцеловать. Мужчину-родной дом.
* * *
Настоящее…
— Зачем тебе кольцо, Тихомиров? Мы разводимся вообще-то, — Ксюша постаралась быстро взять себя в руки и сказать… Легкомысленно и немного презрительно. А грудь отчего-то жгло. И снаружи — тем самым кольцом, которое продолжала носить, не снимая. И изнутри — сердцем ли, душою, она не знала.
— Ну ты же носишь. Это раз. А два… Я не развожусь.
Оба ответа были ударами ниже пояса, потому что… Она носила. Не смогла заставить себя его снять, не надевать, забросить на дно шкатулки с украшениями и забыть…
И потому что его напору с каждым днем все сложнее было противостоять. Была обида — дикая. Но была и тоска. По его голосу, взгляду, рукам, губам. И сомнений с каждым днем было все больше.
А вдруг действительно иначе было нельзя?
Вдруг заплаченная ею цена не так и высока?
Что такое четыре месяца перманентной боли, если взамен получаешь вторую серию счастья длинною в десятилетия? Неужели непростительно? Неужели гордость дороже?
— У меня нет твоего кольца, Тихомиров. Спрашивай у своего дружка — Данилова…
Ксюша надеялась, что первый удар отобьет враньем. А будет ли Иван разбираться — большой вопрос.