Давид смотрит на меня оценивающе. Он сейчас в режиме “я тут босс”, и я даже прониклась уважением.
— Ну, может, и дадим, — нахально тянет этот невозможный тип, — это смотря как ты просить будешь.
Ой, ну надо же, ужасно интересно, это на что это мы намекаем?
— Имей совесть, у тебя тут строители шастают. — Я показываю Давиду язык и смеюсь. — Я тебя попозже попрошу. Завтра там. Или послезавтра…
Или через неделю. Ну а что, баловать его, да?
— Ой, ну разумеется, я подожду, только учтите, Надежда Николаевна, позднее завтрашнего дня я с вас взыщу с процентами, — бесстыже улыбается эта наглая морда.
— Все время забываю, что вы, Давид Леонидович, по матушке еврей, — недовольно ворчу я.
— И по батюшке тоже, — откликается Давид, лукаво щурясь. Боже, до чего мне нравится, что этот поганец умеет отбивать мои подачи. Если бы это было один раз, я бы, наверное, расстроилась. Но он делает это раз за разом, не спишешь на какую-то удачу.
— А что, таки ваш батюшка, Давид Леонидович, был еврей чистокровный? — фыркаю я, а сама подхожу к своей стене, провожу по ней ладонями. Чистая, ровная поверхность, уже обработана под покрас. Цвет — ровный ненавязчивый молочно-белый. Тот, что не режет глаза, но прекрасно подходит для того, чтобы стать основой чему-то прекрасному. И-де-аль-но… Хочу-хочу. Пульверизатор в студию. Срочно хочу испортить эту стену.
— Нет, всего лишь на четверть, но благодаря щедрому дедушке, этот недостаток я папочке простил, — ухмыляется Огудалов, подходя ко мне со спины.
— Эй-эй, мужчина, не нарушайте моего личного пространства, — смеюсь я, а потом его ладони ложатся ко мне на живот, и тут уже личному пространству приходит окончательный конец.
— Увезти бы тебя… — мечтательно тянет Давид, касаясь губами волос над моим ухом, — куда-нибудь на Майорку. Ох, я бы там твое личное пространство поимел. С тобой вместе…
Можно подумать для этого нужно меня куда-то везти. Хотя… Ну что я, дура, отказываться от таких предложений?
— Предпочту Венецию, пока она не затонула, — я задумчиво опускаю затылок на твердое плечо Огудалова, — но не на этой неделе, малыш, я должна Алиске платье Блум. И вообще, черепаха моего ко врачу надо отвезти.
Вообще-то мы тут не просто так стоим и треплемся. Мы ждем Левицкого. Потому что я совершенно не смогу никого рисовать, если я с ним не знакома. Хотя бы час в компании человека мне необходим, чтобы понять характер портрета. Можно сказать, зачем, мое, мол, дело нарисовать черты лица, создать копию клиента, и чем фотографичнее — тем лучше, но на самом деле нет.
Фотографический портрет — это чистая техника. Натренируйся, и вуаля. И что это? Творчество? Нет, голое ремесло. Я же чертов выпендривающийся модернист, мне платят не за фотографическую копию. За этим к фотографу сходить дешевле.