Марьяна нахмурилась:
– Что ты себе позволяешь?! Вздумал меня отчитывать? Это я должна говорить тебе об обязанностях, которые ты, кстати, выполняешь сверх нормы. Твоя задача – наблюдать за состоянием Александра, а не подслушивать мои разговоры! Закончил процедуры? Дверь в другой стороне!
Она демонстративно отвернулась, а на глаза слезы набежали. Боль не отступала. Даже после звонка этой мерзкой особе не стало легче. Если бы это было возможно, она бы никогда не стала работать в “Empress”! Лучше бы с голоду умерла, но не пошла на преступление! Но прошлого уже не вернуть. Здоровье Алекса тоже. Он умрет, а она будет жить дальше. С этой болью. С этим голосом, безжалостно обличающим ее. С этим грехом, который не смыть никаким покаянием!
– Так кому ты звонила? – не унимался медбрат.
– Не твое дело! – резко повернувшись, вспылила Марьяна. Идеально уложенная с утра прическа сейчас сбилась, модное платье слегка измялось, но она не обращала внимания.
Мужчина хмыкнул:
– Ладно. Приду во вторник.
– Скатертью дорога!
– Если, конечно, пациент дотянет... – добавил он вполголоса. – Кстати, Александр просил тебя зайти.
Марьяна холодно промолчала. Дождавшись, пока чересчур подозрительный медбрат уйдет, пригладила волосы и постаралась отогнать плохие мысли. Но внутренний голос не унимался: «Убийца, убийца! Пытаешься построить счастье на чужих костях! Не получится!»
– Хватит! – шепотом взмолилась она, сжав ручку двери. Немного постояв в тишине, толкнула дверь и вошла в спальню Алекса.
Здесь было неуютно из-за плотно зашторенных окон, не пропускающих свет, и едва уловимого запаха лекарств. Витающая здесь атмосфера безнадежности давила, угнетала, рождала желание поскорее уйти. Но Марьяна сдержала себя. Стараясь не смотреть в сторону больного, включила торшер. На мгновение показалось, будто ей только что приснился кошмар. Наступило утро, и сон развеялся...
– Марьяна!
Уставший голос разрушил иллюзию. Она постаралась налепить на лицо улыбку и скрыть терзающее чувство вины. Медленно повернулась и мягко спросила:
– Да?
Однако противный червь продолжал свои пытки, и на душе стало еще тяжелее, как только она посмотрела на Алекса. От молодого полного сил мужчины не осталось и следа. Сейчас перед ней был ослабленный, потерявший всякую надежду на выздоровление человек, лишь отдаленно напоминающий прежнего Александра Хартли. На бледном лице залегли черные тени, сквозь тонкую кожу просвечивали ниточки вен, глаза потеряли живой блеск. Он сидел на краю кровати – изможденный и исхудавший, будто высохший. «Это ты во всем виновата! – неотступно вертелось в голове. – Если бы ты рассказала ему правду, предупредила, он отказался бы от трансплантации, и ничего бы не случилось!»