– Только босс не представлял, какая сильная воля у Алекса. Не рассчитывал, что он протянет так долго. Два года. Для кого-то пустяк, а для него – почти целая жизнь... Поэтому он и решил порвать с тобой – хотел защитить. Понимал, что уже не жилец, а у тебя еще все впереди... Ты – единственное, что у него осталось, а ведь босс не преминул бы добраться и до тебя. И Алекс ушел. Я знала причину, другие – нет. Но никто не стал расспрашивать. Хотя нет, не только я. – Она сдвинула брови, припоминая. – Николя вскоре догадался о его болезни, я слышала, как они говорили... И в самые сложные моменты он всегда поддерживал Алекса.
Кристина чувствовала непреодолимое желание вцепиться мерзавке в горло. Значит, она знала, что случится с Алексом и молчала! А сейчас рассказывает, как все произошло, и ждет... сочувствия? Понимания? Скандала? Или просто хочет облегчить душу?
– Какая же ты!.. – Она не договорила, потому что вид Марьяны поразил ее. Осунувшееся, худое лицо показалось восковым, каким-то неестественным. Глаза беспокойно бегали, пальцы не находили покоя. Вся она была, как струна, натянутая до предела, готовая оборваться в любой момент. В потускневшем взгляде плескалась паника. Проигнорировав ее возглас, женщина продолжала:
– Он работал на износ. Без отдыха, почти без перерыва, старался успеть записать побольше песен. Работал даже во время химиотерапии. Терял сознание, пил обезболивающие и все равно делал свое дело. А босс продолжал злиться. Особенно взбесил его последний клип группы. Ты, наверное, его видела, да? Алекс там с толстым слоем грима и в парике. Снимает медицинскую повязку и поет, что еще погремит костями... – Она запнулась и провела ладонью под глазами, вытирая слезы. – К сожалению, лечение не помогло. Алекс решил не продолжать. Перевел деньги в больницы для онкобольных и уединился здесь, потому что пресса буквально начала его преследовать. Состояние у него пока стабильное, но ты же понимаешь, что смерть... неизбежна. – Марьяна сделала паузу и глубоко вздохнула. – Знаешь, ему постоянно приходят письма с благодарностью от родственников тех детей, которые смогли выкарабкаться. Телефон разрывается от звонков. Я смотрю, как он угасает... И ненавижу себя! Ты знаешь, каково это – каждое утро просыпаться и чувствовать к себе отвращение? Казалось бы, у тебя есть все, но это все тебе не нужно, потому что ты потеряла главное...
Она не договорила. Слова повисли в воздухе, в гостиной воцарилась тягостная тишина. Кристина чувствовала себя совершенно разбитой и загнанной в угол. В душе ощущалось такое опустошение, что не было сил злиться. Она смотрела на ассистентку Алекса и понимала: сейчас Марьяна впервые сорвала маску притворства и предстала такой, как есть – одинокой, раскаявшейся грешницей, всю жизнь гнавшейся за богатством, но в этой гонке потерявшей все светлое, что было в душе.