У Титова в горле встает ком и в груди все леденеет.
Он не знает, как относиться к этой информации. К тому, с какой верой, с каким фанатизмом говорит об этом старуха.
— Но самое худшее, связаны вы с ней на всю оставшуюся жизнь. Много она крови твоей выпьет. Много боли принесет, — голос Марии Иосифовны превращается в шипение. — Я могу разорвать эту связь. Хоть и нельзя такого делать… Большой грех. После подобного ритуала сторона, которая слабее, засохнет. Но я бы не советовала тебе ее жалеть.
Дыхание Титова становится частым и шумным. Его грудь резко вздымается и резко опадает, натягивая ткань рубашки, едва ли не до треска.
— Хочешь, отрежу ее от тебя? Пускай подыхает.
С трудом сглатывая, сам не замечает, как начинает верить во внушаемый ему бред. Подается вперед, вглядываясь в блеклые глаза старухи.
— А ты могла бы ей помочь?
— Не знаю. Но я бы не стала помогать ей, даже если бы могла. Как ни крути, она отродье Исаева. В ней течет его кровь. Нет, не буду я ей помогать. И ты не вздумай! Она — источник твоих проблем. И нож над тобой висит из-за нее, твари.
— В смысле?
— Исаев убить тебя хочет. Уже подсылал наемника.
Чувствуя, как по коже траурным маршем ползет мороз, Титов даже не пытается сохранять хладнокровие. Ругается матом и прикрывает рукой глаза.
— Было? — раскрывает его мысли старуха. И добивает. — Ева об этом знает и молчит.
— Значит, это правда… Моего отца убил Исаев?
Лицо Марии Иосифовны смертельно белеет. Она крестится и читает молитву, которая в ее устах больше похожа на проклятие.
— Правда. И тут твоя зазноба тоже свидетель. Через нее я и увидела новые подробности.
После этого пропасть между Титовым и Исаевой увеличивается с геометрической прогрессией. Когда они только познакомились, то решили, что между ними может быть их собственная игра без правил. Их личная война.
Но на деле оказывается, все гораздо хуже. Они — часть неутихающей войны поколений.
«Сколько же Еве было лет, когда это произошло?»
«Помнит ли она об этом?»
«Почему молчит?»
«Как она живет в этом доме?»
— Руслан не пожелал признавать тебя и быть твоим отцом. Я не поддерживаю его в этом. Но и не осуждаю. Это его решение. Хоть у нас одна кровь, я тебя не знаю, Адам. И, честно говоря, не хочу узнавать. Мне хватило в жизни переживаний… Но считаю нужным предупредить тебя. Отрезай ее сейчас.
Эти слова вытесняют из души Титова все содержимое. Затягивают, словно в вакуум. Это хуже боли. Душевная пустошь способна подвести человека к краю безумия.
Непонятно, почему, но Адам всеми силами выталкивает Еву из круга этих событий. Она Исаева. Она знает все кровавые подробности. Она покрывает своего отца. Она часть всего произошедшего… Но какое-то чувство внутри Титова упорно высекает ее из этой черноты.