— А мы можем сделать по-другому? — Анька умела удивлять. Я уже как-то подзабыл, что она… удивительная.
— Что ты предлагаешь? — засунул я руки в карманы и посмотрел на розовую зайку по-деловому. Лучше так. Рядом с ней сложно себя контролировать.
— Вам не кажется, что вы её заперли в клетку и держите там, как бешеную собаку? Вроде бы всё есть: еда, одежда и даже персональный подтиратель задницы, грубо говоря. А нет того, что ей на самом деле нужно: общения, тепла, любви. Пусть она останется здесь. Ведь у тебя есть место, правда? Есть возможности. Пусть эта её сиделка живёт рядом, приглядывает, а баба Тоня будет в семье. С правнуками. С внуком. Будем вместе гулять, развлекаться, обедать. Я не знаю… неужели это так тяжело? А то рассказывать, что она нормально-ненормальная можно, а сделать её счастливой — нельзя?
Если бы сейчас у меня перед носом разорвалась бомба, я бы не так поразился. А это идея, чёрт побери! Раньше я об этом и помыслить не мог бы, но сейчас… почему бы и нет?
— Варикова, ты знаешь, что ты необыкновенная? — язык вперёд мозгов сработал.
— Знаю, — тряхнула она кудрями. — И рада, что у тебя глаза наконец-то открылись. Я всё время пытаюсь тебе втолковать, что вы потеряли ценный кадр, но ты же слышать ничего не хочешь.
— Забудь, Варикова, — вцепился я в её плечи и сжал от избытка чувств. — Ничего я не потерял, а только приобрёл. Будет тебе завтра контракт, кофе в постель, какао, шоколад, молоко за вредность — что пожелаешь. И премия. Только пообещай, что присмотришь за бабулей. Так спокойнее будет всем.
— Какой же ты дурак, Иванов, — вздохнула она, стряхивая с себя мои руки. — Это была вообще-то моя идея. А уж если я это предложила, значит уже согласилась бабу Тоню взять на поруки. И жаль, что вы сами не догадались дать ей то, в чём она остро нуждается.
Да, она права. И были у меня такие мысли, однако… были и непреодолимые обстоятельства, которых сейчас нет. Зато есть Аня. И нет причин думать о грустном.
— Где она? — задал я самый нужный вопрос.
— Пойдём, — ведёт меня за собой Варикова. — Я тут платье гладила, а она пришла, чуть не плачет. Ты кота приютил, Дим. А она всё же родная бабушка.
Стыдно. Но может, в том и прелесть взгляда со стороны: позволяет увидеть то, что у себя под носом не замечаешь?
— Анечка, а я тебе тут платьюшко погладила, — сияет бабуля, как только мы вваливаемся в комнатку. — Я умею! Посмотри: ни единой складочки нет!
Бабушка трясёт утюгом, как битой. Размахивает им так, что мне становится страшно: вдруг себя заденет и обожжёт?
— Ты молодец, — отнимаю у неё утюг, — молодец, ба.