— Хочу что-нибудь национальное, — осторожно высвобождаю руку и тру запястье, словно оно горит.
Мужчина улыбается одним уголком губ, рука дергается то ли меня обнять, то ли по голове погладить, не знаю. Он не решается.
— Есть один ресторан. Тебе понравится.
Мы садимся в машину и едем в центр. Смотрю на побережье и стараюсь не думать, сколько человек провожало нас взглядом. Каждый лишний разговор с Артёмом грозит мне новой волной агрессии.
Теперь и я задумываюсь, что возможно есть и другой выход. Вполне вероятно, что Артём не даст мне сердце: мне сложно сказать, что у этого мужчины на уме. Он действует непредсказуемо.
— Я очень хочу поговорить о вас, — произносит он и глушит двигатель.
Вскидываю бровь и улыбаюсь.
— Я могу не принимать участия в этой увлекательной беседе? Я вот хочу поговорить о размножении моллюсков.
— У моего отца — рак. Мама умерла, когда мы со Славой ещё песок горстями ели. Стоило чуть подрасти, как я взвалил на себя всю ответственность. Серьёзный был не по годам, постоянно учился, водил Славу в школу, всё делал по дому, помогая отцу. В университете уже работал, брат тоже поступил учиться, отец давно пришёл в себя после утраты, но привычка, что я всё делаю за всех и решаю любые вопросы осталась. Чего не коснись. Я продолжал платить за обучение брата и помогать отцу. Не совершайте моих ошибок. Не убивайте своё время, стройте свою семью. Надёжную, — поджимает губы и выходит.
Делаю несколько вдохов, тянусь к ручке, как дверь распахивается: Прадов подаёт мне руку.
— Мой любимый ресторан, — комментирует мужчина. — Лучшая кухня на Крите. Здесь подают петуха в пиве.
— Звучит, как размножение моллюсков. Не очень, — кривлюсь в ответ, вызывая робкую улыбку мужчины.
— А вы планируете учиться? — он распахивает для меня дверь заведения и пропускает вперёд.
— Давно. Только, когда появилась реальная возможность поступить, растерялась. Хотела на искусствоведа, но засомневалась. — Я озираюсь по сторонам, отмечая, что и этот ресторан атмосферный. Много дерева, разных баночек со специями, сушёные травы…
— Чем вызваны сомнения? Ваша бабушка была заслуженным сотрудником Государственного исторического музея. Экспертом во многих вопросах, которые касались искусства, даже определяла подлинность некоторых картин и икон, — гордо произнёс мужчина, словно это его бабушка или…
— Подожди… Вы что, знакомы с ней? То есть, знали? — удивлённо посмотрела на него, усаживаясь за стол.
Прадов загадочно улыбнулся.
— На третьем курсе, наша группа отправилась на экскурсию в этот музей. Нина Федоровна проводила её сама. Помню, под каким впечатлением был от этой женщины, особенно, когда она заговорила на французском, ведь сам изучал этот язык. Женщина увидела во мне родственную душу и после окончания экскурсии пригласила к себе в кабинет на чашку чая. Мы долго говорили на языке, вытягивая гласные и совершенствуясь в произношении, — мужчина мечтательно улыбнулся и протянул мне меню. — После этого я стал заходить к ней в гости, но не так часто, как мне бы хотелось. Всё времени не было. Глупый был. Мы ведь почему-то считаем, что люди живут вечно. Когда Нина Фёдоровна умерла, я даже не знал…