Не собираюсь я ждать!
Иду следом, слыша за спиной шаги Медведя.
— Мих… — сглатываю ком в горле. — А если ее покалечило? Мне как в глаза ей смотреть?
Медведь поддерживающе сжимает моё плечо. Медсестра заходит в палату, закрывая за собой дверь. Я слышу оттуда голоса. Миха тормозит меня, не позволяя ворваться.
— Стой. Жди врача.
Слепо смотрю в стену. Сердце колотится, живот до боли сводит, в груди горячий распирающий ком, мешающий ровно дышать. Прислушиваюсь к голосам.
— Здравствуйте, — выходит врач. — Вы кто?
Встряхиваюсь, пытаясь прийти в себя.
— Полиция. Нам нужно с Марьяной Кошкиной поговорить.
— Пока что вы с ней не поговорите. Она под успокоительными. Смутно воспринимает происходящее. Приезжайте завтра вечером.
— А что с ней… ну…
— Закрытая черепно-мозговая… ушибы… травма голеностопа.
— Черепно-мозговая? — хриплю я.
— Состояние средней тяжести. Жизни не угрожает. Но сосуды повреждены… необходима профилактика кровоизлияний.
— Я хочу зайти.
— Завтра приходите.
— Мне нужно сейчас!
— Да не сможет она никаких показаний дать. Зачем её тревожить?
— А Вас как зовут? — подхватывает её под локоть Медведев отводя в сторону. — Ольга Васильевна? Тут понимаете какое дело, Ольга Васильевна. У неё ребенок остался без присмотра. Отец бы хотел его забрать на время, — несет он что-то ей. — Пока Марьяне не станет лучше. Можно, он очень быстренько поговорит с ней? Нужно решить вопрос насчет пребывания ребенка.
Медведев кивает мне на палату. Берусь за ручку двери.
— Ну попробуйте. Только сильно не тревожьте ее. Лучше, конечно, завтра… — неуверенно добавляет врач. — Когда она немного отойдет от лекарств.
Открывая дверь, вхожу в палату. Поднимаю глаза на кушетку.
На ее лице дыхательная маска. Но я узнаю ее красивые брови вразлет, и светлые пряди. Над бровью наклеен пластырь. Ресницы, подрагивая, лежат темным веером. С той же стороны разбита скула.
Сажусь на стул рядом. Она медленно открывает свои голубые замутненные глаза. Взгляд расфокусирован. Ресницы также медленно смыкаются обратно.
В моей груди болезненно взрывается сверхновая, оглушая пробудившимися снова чувствами.
Это финиш… Я снова влип. Словно и не было всех этих лет. Вот она — такая же ценная и родная. Больно…
Пристрелите меня, я хочу лечь рядом и получить свою порцию обезболивающего.
— Ненавижу тебя, Кошкина… — ложусь я лицом ей на живот, умирая от накативших болезненных чувств. Сжимаю ее ледяные пальцы.
— Нахрена ты опять появилась в моей жизни?..