— …что оказался сегодня рядом. Мне было так страшно.
Неподдельная искренность в ее глазах приземляет. Пошлые шуточки уходят на второй план. Забота, которой во мне отродясь не проглядывалось, уже который раз за ночь поднимает голову. Берет верх над всем моим существом, на максимум включая инстинкт — оберегать. Мне дико хочется оберегать эту конкретную девочку.
— Ложись.
— Я повторюсь, что не буду с тобой спать.
— Будешь, — резче, чем следовало, поворачиваю ее к кровати, — сегодня ты будешь со мной именно спать.
Дергаю за край полотенца, и оно падает к ногам Еси, открывая прекрасный обзор на ее фигуру.
Фиксирую ладонью тонкую шею. Целую висок, щеку, а потом просто толкаю ее Есю на кровать, наваливаясь сверху всем телом.
Меня штормит. Если сейчас не остановиться, потом я уже вряд ли вообще захочу это делать.
Подгребаю одеяло и рывком вытягиваю его из-под Еськи, накрывая им ее с головой. Она издает смешок, высовывая нос из укрытия. Находит мою ладонь и крепко ее сжимает.
Отвечаю ей тем же.
Проходит всего несколько минут, прежде чем она засыпает. Какое-то время смотрю на ее расслабленное во сне лицо, а потом спускаюсь в отцовский кабинет.
Беру сигару и, накинув куртку на голый торс, выхожу на улицу. Чиркаю зажигалкой, отчетливо слыша шум. Какое-то неразборчивое мычание прямо из подвальных помещений.
Тушу огонь и спускаюсь вниз. Иду на шорох и резко замираю от увиденного.
Массивная цепь, прикованная к полу с одного конца, и человек, что сидит на этой цепи, с другого. Избитый, разобрать хоть какие-то черты лица просто невозможно.
В углу валяются какие-то вещи, там же стоит ведро, видимо, для нужд.
— Не думал, что ты решишь спуститься.
Голос отца выводит из оцепенения. Его массивная фигура стоит за моей спиной.
— Ты должен был вернуться завтра.
— Видишь ли, мои люди нашли его раньше, чем я планировал.
— Кто это?
— Тот тип, что помог нашему Славику попасть в аварию. Он же снабжал его наркотой.
— Это он был на видео?
— Он.
— Его слышно…на улице.
— Утром здесь будет пусто.
Одобрительно киваю. Я особо не удивлён. Возможно, только первые секунды. И то, скорее это была злость на то, что отец притащил это мясо в наш дом. Мог бы решить все за пределами особняка.
Убираю руки в карманы, рассматривая густую, красную лужу. Уголки губ ползут вверх.
Я сын своего отца. Жестокость у меня в крови. Так было всегда.
Мы не особо отличаемся. Я и свалил отсюда по большей части, когда начал проводить параллели, и осознавать насколько мы одинаковы. Без тормозов.
Действуем исключительно в своих интересах, с одной только оговоркой — всегда на благо семьи.