— Ты, мать твою, где шляешься? — зарычала на Мелиссу тьма, когда она забежала в свою спальню за свежим пеньюаром.
Мелисса взвизгнула от неожиданности, шарахнулась в сторону и тут же была схвачена и прижата к крепкому мужскому телу. Знакомый нос уткнулся в ее шею, придирчиво её обнюхивая. Мелисса мысленно поблагодарила бабку за науку.
— Ты где была? — спросил Макс уже спокойным голосом.
— У бабушки, — честно ответила девушка.
— Я ждал.
— Зачем? — капризно спросила девушка, сбрасывая его руки.
— Затем, — снова разозлился Макс и дернул на ней сорочку. Та подозрительно затрещала.
— Я не позволю… — начала было Мелисса, но Макс просто зажал ей рот ладонью, дорывая несчастный предмет гардероба.
Горячие губы на ее губах. Жадные злые поцелуи-укусы. В Максе нет ни грамма нежности Тьена. Он словно утверждает над ней свою власть. От Тьена можно было уйти. У неё хватило сил. От Макса — нереально, и это не потому, что он оставляет синяки на ее локтях и бёдрах, а потому, что она хочет его так сильно, что сама толкает на кровать и садится на его бедра. Впивается пальцами в лохматую грудь, едва не вырывая волосы на ней (оборотни такие шерстяные!), трется пахом об его горячий возбужденный член — он что, ее голым здесь ждал? Она зла на себя, зла на Тьена, зла на этого глупого оборотня, который всеми силами старался все испортить, и от этой злости сама агрессивно кусает его в шею, а потом обхватывает рукой его член и направляет в себя. Он большой, ей неловко, она ерзает на нем, а Макс не выдерживает такого напряжения, сжимает ее талию и резко дёргает бёдрами, входя в нее так глубоко, как только можно. Приподнимает ее и снова с силой опускает, рыча, как волк. Мелисса упирается ему в грудь маленькими ладошками:
— Лежать! — рявкает она. — Я сама!
Он покорно замирает, а она раскачивается на его члене, постанывая, выгибает поясницу, сжимает его коленями и запрокидывает голову.
— Хороший пёсик, — выдыхает она.
Этого Макс терпеть не может, он все же волк, а не собачка комнатная, потому сдергивает ее с себя, ставит на четвереньки на кровати и грубо, по-животному врывается в ее тело, тут же заглаживая грубость цепочкой поцелуев вдоль позвоночника.
— Люблю тебя, — шепчет он хрипло. — Мел, ты моя? Только моя?
— Только твоя, — стонет девушка, сминая немеющими пальцами простынь. — Вся твоя.