Ремар перехватил ее запястье и вкрадчиво поинтересовался:
– Что происходит?
Будь он по рождению благородным, то непременно поинтересовался бы другим: не нужна ли даме помощь? Окажись он не рыцарем, а горожанином, то и вовсе прошел бы мимо. Но Ремар был воином. А воин привык в первую очередь разведывать обстановку.
– А не твоего ума дело, – пьяно, а потому бесстрашно возразил преследователь. – Она, ик, моя падчерица, а ты ей никто, так что проваливай.
Ремар при этих словах сжал челюсти: да, он знал, что есть такой закон, что позволяет распоряжаться судьбой своих дочерей главе рода. И стороннему вмешиваться в дела семейные – не след.
Но тут рука тамплиера почувствовала, как вздрогнули девичьи плечи. Он увидел, как глаза рыжей наполнились слезами. А потом цепкий взгляд отметил и синяки на шее, прикрытые воротом платья. И потому тамплер произнес лишь одно слово, обращаясь к рыжей:
– Обидел?
И девчонка разрыдалась, прижавшись к его груди.
– У… паскуда, к чужому мужику жмется. Вся в мать-покойницу. Такая же шлюха выросла. Но ничего, Карл из тебя всю дурь выбьет, а потом в монастырь отдаст, пока ни под кем побывать не успела, – в пьяном угаре заявил мужик и добавил: – Че, не ждала, лярва. Глазищами-то как захлопала. Монастырь – это дело хорошее, благочестивое и прибыльное. За тебя мне уже настоятельница два золотых заплатила, так что давай, отдавай все заработанное за сегодня, и живо домой… Ик, готовиться стать небесной невестой.
Рыжая замерла. Все ее тело напряглось, словно от удара кнута. А Ремар был готов плюнуть на все законы и свернуть шею этому пьяному ублюдку. И плевать, что сторонний не смеет вмешиваться в дела семьи.
И тут, неожиданно для самого себя он произнес:
– Я ей не посторонний. Я ее жених.
Ремар хотел лишь мельком глянуть на девчонку, ободрить, усмехнуться, дать ей понять, что это все – игра. И замер. На него смотрели янтарные глаза, в которых смешались отчаяние и надежда.
– Жени-и-их… – насмешливо протянул пьянчуга. – Жених – еще не муж. Так что давай, Анма, марш домой, кому сказал.
– Это недолго поправить, – решительно прижав замершую рыжуху к себе, сообщил Ремар, и, уже обращаясь к девушке, спросил: – где здесь ближайший храм?
Она нашла в себе силы лишь кивнуть, и еще теснее прижалась к груди тамплиера.
А Ремар подумал: до какой грани отчаяния должна была дойти эта девушка, раз готова искать защиту у чужака?
Впрочем, если рыцарь принимал решение, то его уже не менял. От таверны он направился прямиком к храму. Анма семенила за ним, глядя недоверчиво, исподлобья, но не пытаясь вырвать руку из его руки.