В рутине больничной жизни я начала свыкаться со своим новым местом. Новой ролью, не сильно отличной от роли флюгера, что прикован к крыше и не волен даже сам повернуться. Ветер – вот кто решает, в какую сторону ему смотреть. В моем случае миссию Борея выполняла медсестра.
Все изменилась вьюжным февральским утром, когда в палату привезли очередную новую соседку… Ссохшаяся, морщинистая. Внешне создавалось такое ощущение, что она была олицетворением самой старости. И в то же время она не могла не вызывать уважения: не надоедала брюзжанием, что зачастую так свойственно пожилым людям; не хваталась за сердце всякий раз после вечерних новостей, не пускалась в пространные рассуждения – воспоминания о былом и не пыталась учить всех и вся, что и как правильно.
Иногда, глядя на неё, у меня создавалось ощущение, что сильная, еще молодая, но уже много пережившая душа заперта в теле, которое ей, душе, не по возрасту. Цепкий, прямой взгляд порою препарировал. Острые, жгучие, словно негашёная известь комментарии заставляли подобраться. А логика её некоторых поступков осталась непонятной мне до сих пор.
Спустя годы, возвращаясь мыслями в то время, поймала себя на том, что, пожалуй, если я в старости буду на неё чем-то похожей, нужно будет сказать судьбе спасибо.
Некоторое время новая соседка присматривалась ко мне, а после очередного маминого посещения без обиняков произнесла, словно приговор зачитала:
– Не думала, что победителей куют из свинца. Всегда считала, что из стали.
Её слова задели, разозлили. Поневоле захотелось ответить.
– А вам-то какое дело?
– Мне – никакого. Я своё отжила. А вот у тебя всё впереди. Думаешь, одна дверь закрылась и кругом стена? Посмотри, в любой стене, в любом заборе обязательно есть дыра, щель. Вот в неё и лезь. Борись, дерись. Это твоя жизнь, и другой не будет. Как бы ни мечталось.
Поворот головы – пока единственное, что давалось мне самостоятельно.
– А если сил, возможности даже ползти нет?
– И ты веришь врачам? Что они твердят тебе, уткнувшись в листы: в перспективе – ограниченная подвижность? – старуха презрительно хохотнула. – Запомни. Медицина, увы, не совершенна, её возраст всего несколько сотен веков. Гораздо более совершенно то, что создавалось природой миллионы лет – наше тело. Оно способно к восстановлению. Нужно только приложить все силы, все желание. Хотя… и советами этих шарлатанов – эскулапов всё ж таки пренебрегать не стоит. Иногда они дельные вещи говорят. Жаль, что только иногда.
Её короткая речь, сухая, рубленная, и в то же время по – своему эмоциональная, что-то перевернула во мне. Похоже, собеседница это уловила и продолжила: