– Хочешь, помогу тебе. Но не просто так.
– А как?
– Ты встанешь на ноги. Будешь полноценной. Но моё условие: не вернешься в спорт, гоняться за эфемерной наградой, а проживешь ту жизнь, которую я не сумела дожить.
– Это какую?
– Счастливую. Следуя за своей мечтой, а не гонясь за целью, которую кто-то другой перед тобой поставит. Знаешь, что самое сложное в этом мире? Просто быть счастливой, не жить ожиданием, что вот завтра-то будет все идеально, а проживать каждый миг. И делать это не в одиночестве. Судьба подарила мне многое – грех жаловаться, но кого не было, это того, на чье плечо я могла бы опереться в трудную минуту. Не было детского смеха в моей квартире.
Старуха замолчала, а я почувствовала себя лишней в палате. Словно эта исповедь, обнажившая самое сокровенные, предназначалась лишь для больничных стен.
– Так что решай.
Терять мне тогда было нечего, я согласилась.
Потекли больничные будни. Процедуры, упражнения. Вроде бы все то же самое, но я внутри становилась другой. Моя соседка учила меня не алгебре с геометрией, не языкам, этикету или программированию, она учила меня смотреть на жизнь по-новому. Ценить то, что раньше воспринималось как глупость, и не обращать внимания на казавшееся до этого архиважным. Тогда я поняла одно: ценность жизни в самой жизни. Не в каком-то определенном её миге – рождении, смерти, свершении. Она – во всех её проявлениях: любви, радости, боли, ненависти. В каждом вздохе. В людях, которые рядом.
Эти простые истины знакомы большинству представителей вида Homo sapiens, но душой, сознанием так и не поняты, не приняты. Зачастую человек сам себя ограничивает в погоне за призрачным «завтра», преследуя мечту. А этого самого «завтра» нет. Есть «до», которое редко можно исправить. Есть «сейчас», которым дышишь.
Я это поняла и приняла. Это стало моей аксиомой.
Родители с сестрой уехали сначала на сборы, потом на олимпиаду, затем Алиске предложили турне. Открытки из разных мест, фотографии, редкие звонки.
Ещё один год отдалил меня от тех, кто раньше был моей семьей. Но я была благодарна провидению за замену. С моей соседкой мы не то, – чтобы сдружились. Я её уважала. Она увидела во мне своего позднего ребенка.
Оказалось, что в свое время эта сильная, по-своему уникальная женщина была журналисткой. Военной, прошедшей от Москвы до Рейхстага, а потом, несмотря на железный занавес, объездившей полмира. Правда, не Лос-Анджелесы и Парижи были местами ее вояжей, а Бангкок, Исламабад, Каракас. С камерой в обнимку она видела и потери, от которых в раз седеют виски, и радость, от которой немеют. Ее рассказы заставили меня еще больше влюбиться. Влюбиться в жизнь. По-новому.