– Было бы неплохо.
– Мой братишка немного чудак, как и все ученые. Жаль только, что геном у него неидеальный, – Макс замолчал, вертя в руках планшет с трехмерным изображением проекции запеченной куриной грудки – заказ они так пока и не сделали.
– Иногда я жалею, что природа не поменяла нас местами, – о сказанном мужчина тут же пожалел.
А девушка сидела, внимательно смотрела на него и словно понимала недосказанное. Наконец она озвучила повисшие в воздухе слова:
– Потому что на себе ты поставил крест, а поиск пары для Рида ограничен?
– Да, – Макс был поражен, как точно эта девушка считывает его эмоции. – Знаешь, брат заслуживает счастья, и мне кажется, что именно ты сможешь сделать его счастливым.
– Почему? – вопрос вырвался у Лии помимо ее воли.
Она не кокетничала, напрашиваясь на комплемент. Просто в этом незрячем она чувствовала родственную душу, и ей хотелось с ним говорить. Искренне. Обо всем и ни о чем.
– Ты умеешь не только слушать. Ты умеешь главное – понимать услышанное. А семейное счастье зачастую основано не на страсти, а на понимании и уважении.
– В твоих словах горечь личного опыта.
– Есть немного.
Официантка ненавязчиво маячила на заднем плане, за спиной Макса, давая понять, что пора бы уже определиться с заказом. Лие было жаль разрывать эту атмосферу странного, но удивительного разговора, от которого веяло… Чем? Теплом вечернего костра, шуршанием дождя, барабанящего по крыше, скрипом кресла-качалки, когда сидишь, укрывшись пледом… Но наши желания, сталкиваясь с действительностью, уступают натиску реальности.
– Надо сделать заказ.
– Я полагаюсь на твой вкус, – казалось, Макс тоже испытал разочарование.
Лия сделала знак, что они определились с выбором. Официантка подошла, и Джигерия озвучила:
– Два тирамису и два чая.
Ничего сложного девушка заказывать не рискнула. Она не знала всех особенностей быта таких, как ее собеседник. Вдруг закажешь речную форель, а Максу неудобно будет выбирать из нее кости?
Официантка, разочарованная столь скудным заказом, поджав губы, развернулась и ушла.
– Так на чем мы остановились?
– На горечи, – подсказал Макс. Сегодня он сам себе удивлялся. Вроде бы должен был рассказывать ей о брате, а гляди ж ты, за столько лет ему впервые захотелось выговориться. – Я тогда был на последнем курсе. Перспективный, почти специалист, красавец, – здесь он горько усмехнулся, – и был влюблен. А кто в двадцать не влюблен? Аврора была, – собеседник замялся, подбирая слово, – премиленькой. Но мне тогда она казалась идеалом. Даже жениться хотел. Кольцо купил. Днем и ночью о ней думал. А потом родители погибли, и я словно с катушек съехал, служить рвался. Аврора тогда меня поставила перед выбором – или она, или служба. Но я уперся рогом – в космофлот. А она понять не захотела. Сначала рвал и метал, но заявление в армию все же подал. Лишь спустя пару лет осознал – ничего хорошего у нас бы с ней не вышло. Она хотела все делать по-своему, не считаясь со мной, не желая слушать меня и понимать. А я, ослепленный страстью, этого просто не замечал.