Я тебя уничтожу (Рахманина) - страница 16
Я поднимаю веки, устремив взгляд на него, и чувствую, как по щеке скатывается предательская слеза, обнажая мои чувства. По его лицу ничего нельзя прочесть, оно – как белый лист без эмоций, но я его слишком хорошо знаю, и мои слезы вызывают в нем не жалость, а злость: ведь он уверен, что я не имею на них права. Шлюхе даже слезы нужно заслужить.
– Больно, – вру я, прикрываясь физической болью, пряча душевную, и его, кажется, это устраивает. Но все же его движения во мне становятся мягче, хотя нежными их можно назвать с большой натяжкой. Однако моей больной голове этого достаточно, чтобы почувствовать возбуждение и желание, нарастающие в теле теплой сладостной волной. Я сама протягиваю руки к его ширинке, не в силах прогнать неприятные мысли о последнем муже, который без голубых таблеток ко мне даже не подходил, и не успеваю сдержать торжествующую улыбку, обнаружив более чем увесистое доказательство того, что я его все еще интересую как женщина. Опускаю вниз собачку молнии, добираясь до члена, который так давно не чувствовала в себе, и мне все равно, как любить его, я просто хочу вновь почувствовать, каково это – быть только его.
Самгин притягивает меня к себе, целуя в губы, сжимая ладонями мои ягодицы под задранной юбкой. За дверью ни меня, ни его никто не ждет, мы остались только вдвоем в этом мире, и меня это более чем устраивает. Я не собираюсь никуда спешить, и мне почти плевать, что он думает об этом. Я сжимаю его свитер и тяну вверх, пока он сам не помогает снять его с себя, целую покрытую жесткой порослью грудь, вдыхая его запах, он пахнет лимоном и табаком, а еще моими воспоминаниями.
В боку неприятно пекло, словно вся кровь устремилась к ране, и я, морщась, пил крепкий коньяк, несколько проясняющий помутненный болью разум. После успешного перехвата товара моего конкурента мы засели в доме Черного, празднуя очередной день, когда все остались живы, и вокруг моих соратников крутились девушки, которым, похоже, нравился запах крови и денег, источаемый нами. Но мои мысли все равно возвращались к той одной, которая, однажды в них поселившись, уже никогда не покидала. Соня должна была сейчас находиться дома, и я ждал, когда смогу исчезнуть отсюда и, добравшись до неё, встретиться с её испуганным взглядом, чтобы вновь вспомнить, ради чего выживаю из раза в раз. Увидеть её красивые черты в нашем сыне и знать, что всё, что я творю, не зря.
– Приве-ет, – жеманно растягивая слово, располагается на моих коленях Таня. Я рассматриваю её откровенный наряд, но он почти не вызывает во мне эмоций, только мимолетный чисто мужской интерес. – Всё грустишь, Франк?