– Она тебе ничего не сделала, только я должен отвечать за свои грехи, – понимая примерное направление моих мыслей, пытается вразумить меня.
– Отчего же за твои грехи отвечал мой сын, лишившись матери? – спрашиваю я, изучая напряжение, которое захлестывает его все сильнее и сильнее, когда он понимает, что меня ничего не остановит совершить свою черную месть.
Он качает головой, словно не веря, что я могу уничтожить единственную кровную родственницу, которая у него осталась. Возможно, он мечтал, что сможет вырастить её не такой, какой была дочка, имел планы и надежды на её светлое будущее, в котором он будет принимать непосредственное участие. Хочу отнять у него все мечты, лишить последней надежды перед смертью.
– Как тебе, Черный, что после тебя и следа на Земле не останется? – поднимаю пистолет целясь меж бровей.
– Не трогай Полю, ты же человечный, Франк, не надо. – Его глаза наливаются кровью от осознания того, что меня ничто не остановить убить его и его внучку.
Я спускаю курок, наблюдая, как из глаз уходит жизнь, но он продолжает смотреть в мою сторону пустотой смерти. Сижу так некоторое время, не чувствуя облегчения. Завтра на месте этого деревянного дома останется только пепелище.
Сын не жаждал встречаться со мной, а увидев, удивился моему внешнему виду, но я понял это лишь по поднятым на мгновение темным бровям.
– София неплохо на тебя влияет, – усаживаясь за стол в одном из московских ресторанов, произносит он.
– Мама, – поправляю его, понимая, насколько сложный разговор нам предстоит. София бы никогда не смогла рассказать своему ребенку причину ухода, да и не видела она в этой причине себе оправдания.
Клим раздраженно переводит взгляд с меня на улицу, рассматривая проносящиеся машины.
– Это я виноват в том, что она ушла тогда. Не она.
Никогда не испытывал такого стыда, как сегодня, когда признавался сыну в собственной слабости, в том, что не смог уберечь его мать. Мне было физически больно продолжать смотреть в его глаза, потому что именно мне не было оправдания, именно я виноват в том, что в детстве лишил его самого близкого для него человека, я лишил его матери и лишил его отца, который мог бы проявлять больше эмоций, чем кусок гранита. И я – тот человек, которому ничего не стоило поступить с ним почти так же, как когда-то поступили со мной, обманом разрушив отношения с близким человеком. Пусть я и считал, что делаю это во благо, уберегая сына от болезненной привязанности, подобной той, которую испытывал к его матери.
– Где Черный сейчас? – спрашивает Клим. Его лицо бледное, напряженное, словно он сам просчитывает варианты убийства человека, которого помнил в своем детстве.