Я помолчала, перебирая тяжелые, но всё равно драгоценные воспоминания.
— Отца очень быстро признали виновным и казнили. Нас с сестрой также быстро оправдали, лишили родства и имени и запретили возвращаться домой — Тауре и вовсе заочно. Мне, по крайней мере, разрешили забрать личные вещи. А вот мама… Дознаватели дольше года не могли определиться, имеет ли она отношение к преступлениям отца, и всё это время ее содержали в тюрьме, под стражей. Я надеялась, да что там — была уверена, что её оправдают… Но нет.
Это был страшный год. Меня бросало из надежды к отчаянию, и от отчаяния — снова к вере в то, что справедливость обязательно восторжествует. Я бы врагу не пожелала испытать то, что пережила тогда.
Помолчав — а на самом деле, прикусив щеку изнутри, чтобы болью физической отогнать призрак боли душевной — я продолжила:
— Наставники Тауры опасались, что она сорвется, наделает глупостей и пойдет под топор. Поэтому весь тот год Тауру продержали у орков — просто заставили проходить боевую практику два года вместо одного. Потом княгиню Янтарную признали виновной, спасать стало некого, и Тауре позволили-таки окончить университет. Мы не виделись с ней после этого.
Во рту было солоно, в душе — горько, за грудиной — больно.
И чего этому гадкому эльфу было и впрямь не спросить, что именно я люблю? В конце концов, ему ведь нужно меня очаровывать.
Говорить не хотелось, но и отмолчаться не было сил: закончить уже и закрыть эту тему. Спасибо Великому Ничто, что Мэлрис хотя бы не смотрел на меня: стоял рядом, но взглядом вперился вдаль, переплетение воды, радуг и виверн. Смотрел сосредоточенно и неотрывно...
Я была ему за это благодарна: мне и так было нелегко рассказывать.
— Я училась, доучилась, нашла себе место...
— А почему не осталась в Неце? Тебе ведь предлагали?
Вопрос был… скользкий.
— Не захотела. Хотя мне действительно предлагали — и даже уговаривали.
И пусть мой ответ на этот вопрос был чистой правдой, но это была не вся правда. И я понятия не имела, насколько темный чувствителен к таким нюансам.
Ну и… Великое Ничто с ним. Пусть себе подозревает — мне все равно.
Мне уже многое все равно.
— Алые Башни меня устраивали хотя бы тем, там никто не знал моего прошлого. И приятно тешили самолюбие высоким статусом — среди прочего. Жила, работала, занималась своими исследованиями… До последнего времени. О том, что Тауру сослали в мир Пьющего Камня, узнала из газет.
Я сказала это с немалым мстительным удовольствием от того, что уж эти-то слова — чистая правда.
— Мол, в последнее время в империи неспокойно — вот и недавно был раскрыт новый заговор, славься, Тайная Канцелярия, стоящая на страже благополучия империи. Узнала очень постфактум: газеты опубликовали новость, когда приговор уже был приведен в исполнение. Вот, собственно, и всё. Конец истории. Еще вопросы будут?