Реальность воспринималась мазками, урывками, и это была какая-то другая реальность — и в ней я была свободной и бесстрашной.
И эта бесстрашная я любовалась Мэлом, абсолютно нагим, за исключением многочисленных сережек в ушах и кулона на шее — Великое Ничто, как красиво!
Эта свободная я поднимала руки, оплетая шею темного, прижималась всем телом к голой коже, и сходила с ума от мысли, что наши тела разделяет лишь моя одежда.
Эта безумная я целовала, и касалась, и принимала поцелуи с прикосновениями, пила их, дышала ими, горела!
Дернув потайной крючок на платье, я чуть не взвыла от досады: раздеваться — так долго!
И, подняв взгляд на темного, приказала:
— Раздень меня!
Драгоценный шелк брызнул обрывками в стороны, избавляя меня сразу от всех предметов гардероба, и темный, ликующий восторг затопил меня с головой. Я толкнула Мэла к кровати, и он, ложась, потянул меня за собой. Я кусала от досады губы: мне одновременно хотелось большего, продолжения, когда он во мне, на мне — и не хотелось терять эту сладкую, пьянящую власть. Над ситуацией, над ним…
— Подожди, — шепнул Мэл, покрывая поцелуями мои ключицы и грудь. — Подожди...
Чего ждать? Зачем? Я хочу здесь и сейчас!
И, подтянувшись, сел на кровати, откидываясь спиной на изголовье.
— Давай так… — и притянул меня к себе на колени.
И снова поймал губами грудь, поочередно целуя и терзая соски. Пламя затопило меня всю, взметнулось с ревом выше головы…
И реальность окончательно рассыпалась на осколки: вот я извиваюсь и трусь о Мэла там, внизу — и его рука, поддерживающая плоть, чтобы мне было удобнее.
Пальцы Мэла внутри меня, двигаются, массируют — и большой палец зажимает точку меж половых губ, отчего меня трясет, и, кажется, сыпет искрами.
Горячая, влажная плоть, к которой я прижимаюсь и ерзаю, вцепившись в плечи Мэла всеми десятью когтями, сжав зубы и зажмурившись, потому что терпеть дальше невыносимо. И я всхлипываю, скулю, потому что, если не получу его всего и немедленно, я умру, но у меня не выходит (не входит!) — и Мэл помогает мне, разводя пальцами складки половых губ, и направляя свою плоть в меня…
Ощущение тесноты — и я плавно двигаюсь вниз, замирая, давая себе привыкнуть…
Эйфория.
От того, что это движение контролирую я, и решаю тоже я, и… Там, во мне, тесно и жарко, и влажно, и узко, и скользко. И мне хочется, мне так хочется!
И губы, ласкающие мою грудь, лишь усугубляют этот голод.
И я начинаю двигаться, и руки Мэла, лежащие на моей талии, спускаются на ягодицы, и сжимают, и поддерживают, и страхуют… Но не пытаются руководить и указывать.