- Боюсь, я не понимаю вас, Ваше Высочество, - собственно, мне тоже надоел этот высокомерный юнец.
- Значит, сказали уже, что я не терплю попрошаек?
- Очень познавательная информация.
Ой-ой, что это такое я сказала? Его Фанфаронство, кажется, серьёзно меня задел. Но, вопреки моему сарказму, партнёр только фыркнул:
- Ха! Допустим, ты меня заинтриговала. Говори уже, чего хотела. Место фрейлины получить или жениха продвинуть, - прищурился он, - только исполнение желаний имеет цену.
- Мне ничего не надо, Ваше Высочество, - наконец-то странные вопросы получили своё объяснение.
- Ну-ну, испугалась, птичка? Видели мы и таких, сначала всем довольны, а потом стараются хапнуть побольше за просто так, - хмыкнул он.
- Вряд ли я смогу вас переубедить, Ваше Высочество, - повторила я.
- Даже не попробуешь? - принц явно не верил. - Если ты на наследника рассчитываешь или на сестрёнку, можешь не стараться. Кем бы ты ни была, шанс запросто пообщаться с ними тебе не представится.
Танец заканчивался, я склонилась в реверансе:
- Всего хорошего, Ваше Высочество.
Выпрямилась и отступила, собираясь выбраться из танцевального круга.
- Не так быстро, - принц сделал движение, словно пытаясь меня остановить. - К кому тебя проводить?
- Я сама найду дорогу, спасибо, - я юркнула за спины раскланивающихся пар, пусть это и выглядело совсем не по этикету.
Эх! Напрасны были мои надежды, что удастся потихоньку уехать. Возле меня чудесным образом оказалась герцогиня, столпились кавалеры, которым она с удовольствием меня представляла.
Кажется, я стала загадкой этого бала. Видимо, танец принца с неизвестной девушкой настолько заинтриговал, что мне не давали и минутки отдыха. Я не обольщалась мужским вниманием и комплиментами, уроки светского этикета в пансионе давали отличное противоядие потоку лестных слов. Я отлично понимала, чтобы стать «хорошими знакомыми» с выгодными людьми, нужна такая манера общения. И своей выходкой Эджемон определил меня в категорию потенциально нужных знакомств.
Ну, Высочество! Вот уж облагодетельствовал!
Элия
Рёбра чётко обозначились, и тазовые кости выпирали, поддерживая впалый живот. Элия отстранённо отметила, что ещё никогда не была столь худой. Но было всё равно.
Она ужасно сама себя ругала, но с каждым днём придерживаться мыслей и образа безупречной лери становилось всё сложнее. Вдруг потеряли смысл многие мамины рассуждения и запреты.
Элия позволяла себе садиться на землю прямо в шаманском балахоне, хотелось даже лечь и долго-долго смотреть в синее небо. Заставляла себя чинно переступать короткими шагами, а ноги просили бега. Вдобавок так и подмывало залезть на крышу повозки, чтобы посмотреть совсем-совсем вдаль, представляя себя птицей. Или набрать в ладошки воды и с силой подбросить вверх, чтобы просто посмотреть, как этот всплеск подлетает и падает.