— Уже нет! И вообще, Ангел, не нервируй меня! — радостно выпалил Соколов, и они вместе рассмеялись. Но смех длился недолго, впереди их ждало много работы.
А на своем посту наблюдателя сидел тот самый “старожил”, что мечтал подсидеть Михея и даже не подозревал что над его дурной головой уже занесены клинки артефактных катан.
Где-то на территории зоны отчуждении
На полуразрушенной стене сидели два карапуза. Они, как и вся кампания, лопали попкорн, который и помогали ловить бедному личу. Эти шкоды всю дорогу следовали за ребятами и радостно проверяли на себе все ловушки и аномалии. Бессмертные, существа высшего порядка, что для них какие-то ловушки магов. Но вот удержаться от исследований они не смогли. Покатались на птичьей карусели и пришли в полный восторг, даже отстали от основной группы. А потом лезли почти во все, что попадалось на пути, проверяя на себе. Вот и сейчас, также беззаботно помахивая пухлыми ножками, наблюдали последний бой многотысячной армии.
В свете полной луны, что заливала призрачным, холодным сиянием все вокруг, было хорошо видно каждого воина. Лунный свет отражался на их доспехах, мечах и щитах, придавая им сверхъестественный, нереальный образ. Бойцы сошлись в равном бою, звенели клинки, глухо принимали удары на себя щиты. То там, то тут вспыхивали огненные вихри, воздушные кулаки, что сносили ряды воинов. Это в бой вступали маги. Но как только они себя обнаруживали, их тут же сокрушали, ценой многих жизней.
Это был бой на полное уничтожение. В кровавой сече не выжил никто. Нет победителя и нет побеждённых. На небе еще не забрезжил рассвет, когда все было кончено. Несколько воинов, что до сей поры оставались на ногах, пошатываясь пытались добраться друг до друга, добить. Но все падали и больше не поднимались. Остался стоять только один, даже не воин. Он шел по полю сгорбившись, еле переставляя ноги. На нем не было доспехов, только черный замызганной балахон. И чем ближе он подходил к защитному пологу, тем очевиднее становилось, что он видит стоянку ребят. В отличие от всего войска.
Ник поднялся с одеяла, на котором так и просидел всю ночь, не в силах оторваться от этого зрелища. Именно он понимал, что ничем не может помочь. Нет смысла вступать в этот бой. Он давно проигран, забыт. Но в фигуре, которая шла к ним он увидел что-то знакомое. Знаете, так бывает, редко, но бывает. Это как чувство дежавю, воспоминание того, что не происходило с тобой, чего ты помнить не можешь. Но оно есть, и ты всматриваешься в ситуацию, человека или в звук, слова, пытаясь уловить ускользающее чувство узнавания.