Я не могла даже представить, чтобы Илиас или второй сопровождающий настолько тронулись головой, что решили полакомиться человечиной. Да и когда бы они успели? До входа-то было всего ничего, рукой подать.
Все мое внимание сосредоточилось на городе. Только на нем.
Берта и Карлос отошли на задний план, стали неважными, незначительными, вперед выдвинулись белоснежные стены и едва уловимое дыхание чужого мира, ощутимое в порывах ветра и шорохе редкой травы под ногами.
Чем сильнее мы углублялись в город, тем больше на камне проступали узоры и символы, которых я раньше не замечала. От самой земли до верхушки стены были исписаны и изрисованы тончайшими линиями.
Дрон все так же болтался над головой бесполезной грудой железа. Карлос сказал, что он все еще снимает, но не передает сигналы с “той стороны”, из лагеря.
Может, и правда что-то мешало нам выйти на связь с Мартой и Шейном? Бывали случаи, когда камень действительно мог воздействовать на окружающую реальность, но я предпочитала даже мысленно не возвращаться к тем событиям.
- Вспоминаешь Эгиду? - голос Карлоса вырвал меня из задумчивости и заставил вздрогнуть всем телом. Поймав мой удивленный взгляд, мужчина улыбнулся, но только дурак бы не заметил, каких сил стоила ему эта улыбка. Беспокойные карие глаза недобро поблескивали и старались не упустить из виду ни одной мелочи вокруг. - Я тоже о ней подумал. Жуткое было место.
- Это “жуткое место” было напугано! - возмутилась я. - Город там думал, что мы собираемся разбомбить его.
На лице Карлоса мелькнула тень, будто он не ожидал, что я стану защищать “груду камней”, а не приму его сторону.
- Это был плохой повод, чтобы сжить со свету четверых моих людей.
Я раздраженно передернула плечами.
- Как я помню, они сами полезли в подземное хранилище, куда я советовала не соваться без надобности.
Карлос поджал губы и указал на белые стены вокруг.
- Что, если здесь будет так же?
- Камень на Эгиде пытался защитить себя, - сказала я. - Здесь же он просит помощи, отчаянно. Он не стал бы убивать или сводить с ума тех, кто может ему помочь.
- А если все это одна большая ловушка?
Его вопрос поставил меня в тупик.
И я не ответила. Не знала, что должна сказать.
Можно было начать объяснять, что камень не умеет врать. Что он как ребенок - брошенный, напуганный, одинокий. Он способен огрызаться, защищать себя от угрозы, прямой или косвенной.
Но врать? Заманивать в ловушки?
Нет. Не могло такого быть, потому что не могло быть никогда. И точка.
Несколько минут мы шли молча. Берта держалась впереди и осматривала каждый изгиб дороги с такой тщательностью, будто в сами ее глаза был установлен какой-то сканер.