И все это, не покидая ее тела, продолжая то чуть отдаляться, то с новой силой врываться, сжимая второй ладонью бедра, будто не позволяя ей сдвинуться с места.
— Не хочу кричать, боюсь разбудить, а мне так хо-ро-шооо… — призналась, выдохнув протяжно.
И правда ведь! Классно настолько, что сил нет глаза открыть… Хотя и не подсматривать за ними в зеркало перед собой — не может. Искушение сильное. Не то чтобы привыкла к такому, но было любопытно и себя, и его в страсти под новым углом увидеть.
— Тогда лучше мою руку кусай.
Он все-таки остановился на мгновение, чуть подался вперед, накрыв ее сзади всем собою, изменяя их позу. Чуть сильнее вдавив в то полотенце, что сам и подложил. И теперь рука Ярика была прямо перед ее лицом… да, ладонь укусить можно, чтобы обоих не выдать, но…
До чего же ее пробивала эта его забота о ней!
— Я люблю тебя, кажется… — вырвалось вместо стона, пока сама Софи взгляд оторвать не могла от линий на его ладони, от полусогнутых пальцев перед своим лицом.
Вообще-то, не собиралась такого говорить или открываться. Опасалась, что Ярослав не из тех мужчин, которые к подобным признаниям или откровениям стремятся. Да и не требовал он, и сам не говорил. И вроде обсудили все… Но совершенно контроль над собой утратила от его поступка почему-то. Тронуло Соню до глубины сердца, всю грудь обожгло! И вовсе не потому, что в свитере жарко!..
Вот тут Крапивин замер действительно, совершенно прекратив двигаться. Каждой мышцей напрягся иначе как-то, будто закаменел. И это ощутимо стало.
Даже сквозь угар возбуждения, она испугалась, что ошибку допустила, непростительный ляп. Настороженно и медленно открыла глаза, встретившись в отражении зеркала с его глазами. Попыталась понять, насколько все катастрофично?
Ярослав смотрел так, что она совсем ничего не могла понять.
Взгляд какой-то с безумным накалом, но, в какую сторону тот клонит, неясно. И от этого еще страшнее. А на лице нет и намека на улыбку. Правда, и не отстранился. Это же хороший знак? Качнулся вновь, заставив сладко сжаться ее бедра, хотя мозги все еще лихорадочно искали, как загладить оплошность.
И вдруг Ярослав наклонил свою темную голову, прижавшись скулой к щеке Сони так, что она пробившуюся щетину ощутила, опалил своим горячим дыханием ее кожу.
— А мы можем из этого признания «кажется» исключить каким-то образом? — медленно, словно с трудом слова подбирал, низким, хриплым голосом, вовсе на его обычный непохожим, вдруг спросил Ярослав с некой… жадностью, что ли? С каким-то недоверием, но и напором, будто выдавить из нее согласие собирался… Ну, он все еще лежал сверху, вполне способен.