Все это время, пока словоохотливая Катерина Вячеславовна жаловалась на свою жизнь, Павла не перебивала ее, только в конце, словно в утешение подружке, сказала:
— Да, гляди, Катерина, ты думаешь, твоя сноха на отмену, а ноне все такие...
Катерина Вячеславовна закрыла глаза и снова поджала губы.
В соседних купе прекратились почти все толки. Было видно, что пассажиры внутренне участвуют в разговоре старых женщин, но никто не решается вмешаться Только один молодой мужик, сидевший через проход от них у окошка и допивавший бутылку пива, попытался встрять:
— Теперь бабам мужик нужен только в день получки Приди, подай деньги через форточку — и можешь снова быть свободным до аванса.
Но женщины не отозвались на его замечание. Только Павла посмотрела на его стол, уставленный наполовину порожними бутылками из-под пива, и снова отвела взгляд. А Катерина Вячеславовна, похоже, не слышала даже слов этих. Ее мысли, словно разогнавшись, катились своей нелегкой горькой дорогой.
— Что, Катерина, говорить про нонешнюю жизнь. Мужики хороши, а бабы еще лучше. Весь женский полк чокнулся, все контуженые стали.
Павла немного помолчала и добавила:
— Им хоть бы что. Да их-то бы самих дак и дери лешой. Но ведь робятишки страдают... Велик ли у ваших-то выводок?
— Да ведь ноне в городу помногу не носят. Раз-два — и все. Это мы прежде, пока пол-избы не наносим, дак не остановимся. А и у нашей только один. Была и со вторым, да как взаболь-то у них пошло, дак выжила.
Павла сокрушенно закачала головой, зашевелила губами и даже незаметно перекрестилась.
— Дак надо развестись с ней, да и все, коли. Все одно толку с этой не будет.
— Поди-ко... Ее не скоро облакутишь. Они нарочно узорятся, не дают разводу, чтоб самим денег не платить, чтоб все на мужика присудили. Он, мол, желает, а не я. Да бог бы с ними, с деньгами. Наш-от до чего тоже дорасстраивался, что пить стал не но-чередному. Дак от вина-то повышенье в крови сделалось. Дома все запустил... Да при такой жизни ничего и на ум не идет... За все-то время много чего было, да всего не упомнишь.
Женщины до того заговорились, что, когда проводница объявила остановку, они не сразу сообразили, что им пора вылезать.
— Ой, Катинька, понеси прах, ведь нас дале провезут.
Они суетливо начали собираться. Павла подхватила под руку Катерину Вячеславовну, потащила ее за собой, напирая на передних. Старух провожали со сдержанными улыбками их попутчики по вагону, а тот мужик, которого дома ждут только в день получки, решил помочь Катерине Вячеславовне донести до тамбура большую сумку, но она хоть и не разглядела его заросшего щетиной лица, все-таки крепче прижала к себе сумку и, семеня к выходу, приговаривала: