— Ой бы сейчас пожила в своем-то домике, под своей-то крышей, да со своей-то скотинкой, да в тишине-то, — мечтательно пропела Катерина Вячеславовна.
— Да у меня-то, сватья, конечно, не больно тихо. Живу тоже, как на чертовой тропе. Остановка для автобусов почти под окошком, так ждут-ждут, а в сырую погоду все крылечко в грязи извозят. Опять добавят старухе дела. За день упластаешься, ляжешь на постелю, а машины туда-сюда. Как пила режет. Немного наотдыхаешь.
Увидев, что Катерина Вячеславовна перестала есть, Крестиха спохватилась:
— Да ты ешь, ешь. Да не вались на воду, пей молоко, Да больше пей, тебе ведь пользительно, из-за него приехала, а я тебя чаем душу. Я и сама люблю наверхосытку молочка попить — язычка погладить. Пей, не жалей, я ведь теперь живу хорошо; не гляди, что я ругаюсь. Это я все из-за мужиков наших злюсь, кажинный день расстроят. Ох, уж тоже управители... Силосовали — так что патрашат... Нацапают земли-то на силосную яму, а кругом продухи. Глаза на сотон не глядят. Опять все сгноят, а им и горя нет. Скорей бы расчет получить, да в магазин за вином. Не видывали ведь, как по-настоящему-то работают. Раньше-то ведь работали, так кровь из-под ноготков текла, а теперь только бы с рук спехнуть. Сказала бригадиру, что это ведь вредительство, так накозырился на меня. А что на меня исподлобья глядеть, я зря не скажу. Сельсовет, конечно, на него тоже не прямо смотрит, а ему хоть бы что: гнет свое. Много развелось дураков, да на каждом шапку не исправишь.
Крестиха встала и прошла за перегородку на кухню. Оттуда она, вышла с кулечком в руке и сказала:
— Чего это ты у меня не ешь ничего да не пьешь? Может, с сахаром неохота, дак на вот, я тебе сосулечку дам, — и она подпихнула Катерине Вячеславовне карамельку в фантике. Та потрогала карамельку, но не развернула.
— Да я слушаю. Да и наелась уже. Тебе ведь надо, поди, по своим делам, так ты иди, на меня не гляди.
— Ой ты, господи! Да сели кормиться, так что торопиться? Все успею.
...Завраженские бабы, хоть и были заняты сенокосом, все же находили время на минутку-другую забежать к Крестихе и поговорить с Катериной Вячеславовной. Чаще всего они прихватывали с собой по банке молока и оставляли Катерине Вячеславовне, хотя Крестиха и говорила нм, что хватает своего.
— А может, наше ей пользительнее окажется, — возражали бабы, и она от них отступилась.
В субботу Крестиха рано уклала спать гостью, предупредив, что завтра поведет ее на болото. Катерина Вячеславовна для приличия поотказывалась:
— Да что уж тебя от дела отволакивать. Можно ведь, коли, и не ходить. Необязательно. Конечно, хорошо бы и ягодок поись, от них тоже худова не бывает. Теперь бы чего хоть выпила и съела, лишь бы польза... — закончила Катерина Вячеславовна, и Крестиха поняла, что сводить на болото ее надо завтра же.