Глухарь как раз копошился возле бани, то ли прибираясь в ней после мытья, то ли готовя растопку к завтраму.
— Здорово, дедушко, — приветствовали его мужики.
— Здорово, робята, — чинно ответил им Глухарь, — куда это правитесь?
— Да вот хоть бы к тебе в гости! — погромче покричали ему. — Воздух у тебя тут свежий, простору много, а нам как раз его и не хватает.
— Ну, ну, — согласился старик, — дышите на здоровье, — правда: воздуху тут много.
Мужики как раз открывали очередную проспоренную бутылку и налили с четверть стакана и Глухарю:
— Ha-ко угостись, дедушко.
Глухарь подношение принял, отказываться не стал, только спросил:
— А за чего пить-то?
— Да вот за его ружье, — ткнули мужики пальцем в Леху Фуртина, который так весь день и таскался сегодня с одностволкой и с патронташем; там еще один холостой патронишко оставался.
— Это ему от меня досталось, — тепло сказал Глухарь. — Не подводит, всяко? — спросил он Леху.
— Не, дедо, не подводит. Не одну бутылку уже подстрелила хозяину, — похвастал Леха.
— Я из нее, бывало, чирка на лету снимал, поди, метров за шестьдесят, — вспомнил Глухарь снова потеплевшим голосом.
— Ну ты, дедо, уже поразогни маленько-то, — недовольно сказал порядком окосевший Леха Глухарю и нагловато сплюнул через верхнюю щель между зубами.
— А я те говорю, — настаивал Глухарь, — за шестьдесят метров... на лету... это же «три кольца», — дед уже ходил главным козырем. Пьянел он быстро.
— Ты смотри с ним не спорь, — поостерегли мужики старика, — а то придется выставлять бутылку, а в магазин бежать далеко. Да и темно уже.
— Да за чего бутылку-то? — удивился старик, приподняв свои короткие алые бровки.
—- А что не попадешь!
— Смотря во что... И с какого места, — сказал Глухарь.
Да хоть бы в эту заслонку, — указали мужики на старую ржавую заслонку от загнетки, прислоненную к углу бани.
— Из своего-то ружья?
— Да не ерепенься, дедо, — устало и великодушно попросил Леха Фуртин, — верно говорят мужики, промажешь. Не те глаза, и руки дрожат, и ружье старого хозяина забыло.
Ну этого уже Глухарь вынести не мог.
— Вот чего, парень! За лодку тебе спасибо, а я вижу, что ружье тебе не по уму досталось.
Тут уже закипятился Леха.
— Чего ты перья распушил? Ведь жалея тебя, старого пня, говорят: не только в заслонку не попадешь (она темная, тебе не разглядеть), а в голую задницу промажешь.
— Да в чью бы это?
— Да хоть в мою!
— Так давай станови ее, —все еще не веря, что дело пошло на полный серьез, сказал Глухарь, — тогда я и мушки разглядывать не буду, на твою-то и по стволине наведу.
И Леха недолго думая сам зарядил ему ружье, отошел метров на тридцать и спустил штаны.