— Ты же бросил, — съязвил Степа.
— Да ладно ты, — отмахнулся Сыров. — Человеку тяжело.
— Так ты ему лучше чего-нибудь веселое расскажи, отвлеки его. У тебя ведь география богатая, не зря доктор говорил...
— Это пожалуйста, лишь бы помогло. — Сыров помолчал, чего-то вспомнил и усмехнулся. — Был у нас в конторе один фрайер, с детства презирал трудовую деятельность на благо народа. И как надоест ему по стулу задницей елозить, он на нее раз червонец — приклеит и чешет в медпункт: «Посмотрите, доктор, чирей не дает покою». Тот посмотрит, говорит: «Да, действительно красный», — отклеивает его. И — освобождение от работ на сутки. Долго так этот фрайер гужевал. Очень книжки читать любил, кстати. А тут один молодой тоже решил посачковать. Однажды подглядел в окно, с какой болезнью ходит в медпункт его кореш, — и тоже туда. Но, как говорят: «Жадность фрайера сгубила». Сначала тоже приклеил к корме червонец. Потом подумал: нет, за одни сутки дорого. Перелепил пятерку. Опять жалко стало. Присобачил, наконец, трешник — и дует к тому медику. Тот говорит: «Вы с чем ко мне?» — «Да вот, — отвечает, — тоже фурункул замучил». — «Снимите, — говорит, — штаны». Тот снял. «Наклонитесь!» Тот наклонился. «Нет, — говорит медик, — у вас еще зеленый, вполне можно работать». Вот так-то, мои хорошие.
Василий Иванович от души расхохотался.
— Неужто вправду у вас такое и случилось? — спростодушничал он.
— В нашей жизни еще и не такое бывало, — Сыров лукаво и примиренчески подмигнул Степе, наконец повернувшемуся от стены. — Верно, земеля?
— Факт, а не реклама, — иронически заключил Степа Усиков.
Сыров вышел в коридор, а через некоторое время палату вернулся Коля.
— Ну что, — спросил Степа паренька, — верно, курить бросает наш хрипун?
— Да смолят на лестнице с какими-то Сколько всего знает — ужас!
— Ну и птица! — покачал головой Степа, — Это он переждать зиму сюда сунулся. На дворе холодно, ни кола ни двора нет... А тут и койка мягкая, и кормежка подходящая. Вот и шляется из больницы в больницу.
— Ну, Степан, ты уж больно его раскладываешь... прямо на спину, — пожалел Василий Иванович и даже вроде обиженно помигал красными веками.
— В самый раз раскладываю, — возразил Степа, — я ведь тоже как-то по дури залетел туда... за проволоку- то. Так что всяких видывал. Он и курит-то нарочно, чтоб у него дольше не заживала его язва. Может, и еще с ней нарочно чего-нибудь творит, лишь бы дольше болела. Он теперь все свои таблетки будет Кольке скармливать А то выпишут — куда он? Работать неохота, бродяжить холодно, в лагере насиделся... Вот он и пристраивается Хорошими документами запасся, институт Вишневского направил. Попробуй откажи ему — он всех жалобами замучит, а своего добьется. А как солнышко пригреет — только его и видели. Скоро вылечится, на одной ноге ускачет. А ты думаешь, отчего он все мои насмешки сносит? Другой бы урка сразу глаз вышиб. А он и там-то сразу видно, никакого авторитета не имел. Так, сачок служил на побегушках у кого-нибудь...