Вася лежал тихо, только изредка постанывал. На ногах надеты те самые сапоги, из-за которых было столько слез.
Телегу трясло, и на каждой ямке Вася молча стискивал зубы и закрывал глаза. «Какой все-таки парнишка! Ведь совсем еще ребенок, а уже такое мужество. Как в деревне быстро взрослеют дети», — думал Миша.
Сена было положено в телегу много, но, пока они ехали по расхлябанной дороге, оно слежалось, и Васю трясло, добавляя страданий. Как он ни крепился, голова бессильно моталась на тонюсенькой цыплячьей шейке. У ближайшего стога Миша остановил лошадь, положил по бокам телеги свежего мягкого сена, дал Васе отдохнуть немного, и снова тронулись в путь. Надо было торопиться.
Больница оказалась неподалеку от аэродрома. Когда Миша подъезжал к ней, с крылечка спускалась молоденькая девушка, видимо, сестра. Миша сам не сразу понял, почему он решил, что это именно медсестра. Наверное, потому, что она была удивительно чистая, опрятная, с внимательными глазами и строгим лицом. Похоже, что каждое утро она чисто-чисто умывается родниковой водой и обязательно с душистым мылом, казалось, и сейчас от нее исходил его аромат; и конечно, старательно и долго натирает порошком и без того белые зубы; а потом перед зеркалом тщательно причесывает тяжелые русые волосы, придирчиво оглядывает себя, хмурится, если заметит на платье прицепившуюся ворсинку. В осанке девушки чувствовались не только сила и стройность, но и какое-то природное достоинство.
Именно такими спокойными и строгими представлял себе Миша врачей, и ему всегда почему-то хотелось называть их докторами. Но девушка была слишком молода для такого звания.
Около подводы она остановилась, узнала Васю и склонилась над ним:
— Васенька, что с тобой? — Она погладила мальчика по голове.
Вася не ответил, хотел улыбнуться, но из этого ничего не вышло. От слабости и обиды он всхлипнул:
— Заболел я...
— Что у него? — спросила девушка Мишу.
— Наверное, аппендицит. Говорит, болит в правом боку.
Она взяла Васю на руки и поднялась на крылечко. Вася приник щекой к ее груди и словно забылся. Или успокоился, что наконец попал в добрые и знающие руки, которые все сделают, но умереть не дадут.
Миша распахнул дверь перед девушкой, и последнее, что мелькнуло в притворе — были Васины поношенные кожаники.
— Подождите меня, я скоро, — успела только сказать девушка.
Она не возвращалась долго, и Миша начал беспокоиться. Наконец девушка появилась.
— Ну?.. Что?.. — неуверенно выговорил Миша Колябин.
— А вы кто ему будете?
— Я? — Миша немного растерялся. — Я ему... я преподаю в их школе.