— Вставай, вставай, зеркалко. Время, гляди, много.
Игорь кое-как встал, надел старые хозяйкины катанки на босу ногу и, покачиваясь, вышел на мост делать зарядку. Вернулся совсем бодрым. Между тем вскипел чай. Марфа Никандровна поставила самовар на стол, наколола щипчиками сахару. Миша взглядом показал Игорю, что надо убрать постель, и тот быстро поднял матрас с пола, положил его на кровать и прикрыл кружевным, пожелтевшим от древности покрывалом. Мише не понравилось, как брат заправил кровать, и взглядом приказал перестелить еще раз. Теперь все было сделано аккуратнее. Марфа Никандровна наблюдала за этой немой сценой, потом сказала Игорю:
— Вот, милоё, ты только поднимаешься, а у меня уж лоб сырой...
Игорь ничего не ответил, а Миша благодарно посмотрел на Марфу Никандровну.
Вдруг он встрепенулся:
— Марфа Никандровна, а чего это ты так долго пироги-то не достаешь. Сгорят ведь!
— Ничего, пущай покраснорожее будут!
Марфа Никандровна достала пироги, нарезала их крупными кусками и положила горой на большую тарелку. Тут были и ягодники — с брусникой да черникой, и налитушки; но всех соблазнительнее выглядел румяный пирог с толченой картошкой. Его Марфа Никандровна называла яблошником.
— Ну, братовья, садитесь, — пригласила она. — За скус не секусь, а горячее...
И начала разливать чай.
— Красно ли наливать-то? — поглядела она на Мишу.
— Да мне покрепче... А где Тася? — спросил Миша о сестре Марфы Никандровны.
— Сейчас работу кончит и придет. Поспеет еще к горячим. Ешьте, ешьте, не беспокойтесь.
— А что вы сами-то не едите, Марфа Никандровна? — робко спросил Игорь.
— Да ты обо мне не беспокойся, милоё. На меня не гляди. Большуха раньше всех еще с пальцев налижется. Угощайтесь да говорите — каковы.
Игорь с аппетитом доедал ягодник, весь перемазался черникой, пыхтел, запивал чаем.
— Каждый день ел бы такие пироги, — сказал он наконец.
— Ну вот и похвалил баушку, — заулыбалась Марфа Никандровна. — Значит, пондравились пирожки. А то ведь бывают и неупёки. Не каждый раз угадаешь в меру. Да ведь это и не праздничные, а обыдельники.
Входная дверь неожиданно запоскрипывала. Видно, снаружи ее пытались открыть, но то ли она туго засела и притворе, то ли кому-то не хватало сил. Марфа Никандровна вскочила и побежала к дверям.
— Ой, боженько, еще гостью дает. Проходи, проходи, Манюшка.
В узкую щель пролезла тоненькая большеглазая девочка. Босая, с посиневшими ручонками, она прижалась к косяку, наклонила голову и чему-то улыбнулась.
— Давай проходи, проходи, не степенись, чего учителей-то боишься, они ведь не страшнее всех, — подталкивала Маню на середину избы Марфа Никандровна. — Поздравствуйся с народом-то, что ты?.. Поди-ко, озябла?