Пока они болтали, Миша сел на лавку поближе к столу и подогнул ноги. Под лавкой звякнули порожние бутылки.
— Бом, ти-ли-бом, — засмеялся Ваня Храбрый.
Миша заглянул под лавку: каких только этикеток он не увидел: и портвейны всех сортов, и пиво «Жигулевское», и вермут, и плодовоягодные всех мастей.
Разглядывая холостяцкое жилище Вани Храброго, Миша пожалел, что в доме сумрачно. Зимние рамы, видно, давно не вынимались, стекла помутнели от дождевых потеков и пыли, печь ободрана, пол не подметен, занавески грязные. Ваня Храбрый, казалось, этого не замечал. Он сидел, улыбаясь, на лавке под ярким плакатом, изображающим такого же веселого парня с растянутой гармошкой в руках, в новой кепке и с цветком за ухом. По верху плаката крупными буквами было написано: «Знаю, будете, подружки, в новом клубе петь частушки». Вместо клапанов под правой рукой гармониста надпись: «И сошьют вам на селе платья в новом ателье», а потом уже с переносом на басовую сторону, потому что места не хватило на голосах, из-под левой руки парня с цветком перебегают слова: «Больше выстроим для сел магазинов, яслей, школ. Станет лучше новый быт, жарче дело закипит».
А вдоль растянутых мехов гармошки — силуэты домов с телевизионными антеннами, кудрявые деревья перед резными окнами. И под стать розовощекому парню румяная и жизнерадостная товарка сбоку, подпевающая ему.
— Шикарный плакат. — Коля Силкин, подойдя, щелкнул по нему ногтем.
Когда Ваня Храбрый покончил с вениками, все направились в баню. Они вошли, разделись и по привычке нагнулись, боясь сразу обжечься паром, но скоро поняли, что остерегаться нечего: баню порядком выстудило, и если полностью распрямиться, то голова окажется в тепле, а ноги в холоде. Половицы совсем остыли.
— Что, прохладно, мужики? — Ваня посмотрел на съежившихся учителей. — Сейчас мы подвеселим, — и он плеснул ковшик горячей воды на каменку. — Нагибайся скорей, — крикнул он Коле, торчавшему посреди бани, как жердь, — а то обваришься.
На каменке зашипело, запотрескивало. Пар толкнулся в потолок, распластался по нему, потом стал закручиваться, как береста в свиток, опускаясь по стенам вниз.
— Хорошо, — крякнул Ваня Храбрый и плеснул на каменку еще ковшик. Пар с новой силой стукнулся в потолок и даже толкнул дверь. Миша почувствовал, как горячая волна прошлась по их спинам, хотя они сидели у самого пола на корточках. Сначала было заметно, что внизу тепло пожиже, вверху поплотнее, но эта граница быстро опускалась, и когда Ваня плеснул пару ковшиков на половицы и от них тоже пошел пар, а потом помахал ошпаренным веником под потолком, разгоняя тепло, — вся баня наполнилась крепким бодрящим жаром.