Через полчаса после мытья договорились посидеть у Марфы Никандровны.
— Как нарочно, сегодня и супу-то не варила, — сокрушалась Марфа Никандровна. — Придется от гостей студенью обораниваться — больше нечем. Да Ваньке-то дак и этого лишка.
— Да, Ваня Храбрый неразборчивый, — сказал Миша, — живет кое-как, один, все ему ладно. Все хорошо.
— У него не бывает нехорошо. Только для себя теперь и живет. Раньше-то ему большой почет был, неженатому-то. В бригадиры поставили, было; да жена первая попалась неладно — и все накувырок пошло. Из себя-то хорошая такая, приглядистая была. Не терялась, видно, в девках, погуляла изрядно, вот он и не мог ей этого простить. Пить стал. Да как! Она его по вечерам-то ждет, ждет, бывало, ходит по избе с робеночком, прижимает его к душе. А Ваня придет — еле себя через порог перевалит. До того допил, что хоть от жизни отступайся. Придет в контору, бывало, деньги получать, дак просит наших мужиков: «Подержите, робята, за плечи, а то не расписаться, рука дрожит». Во как!
Пришлось бабе самой уйти. А потом у него и пошло... С бригадиров сдернули, ушел в лесопункт судьбу свою искать. Поразговаривали его наши бабы, погоревали за него, но дело сделано. Попадет ли уж такому чередная. Он ведь шалеват больно. С третьей-то сошелся — и бабочка ничего попалась, можно бы жить, так сам ерундить начал. Вы с ним больно-то дружбу не водите. Что на него, на беззавтрашнего, глядеть. Только пьянка одна. А так поглядеть — мужик не худой. И дело умеет править...
Ваня Храбрый не дал договорить. Он будто подслушивал Марфу Никандровну по невидимым проводам и боялся, как бы она не наговорила лишнего. Он возник на пороге в каком-то шуршащем и блестящем плаще. Миша долго не мог разобрать, что на нем, а потом понял — болонья, вывернутая наизнанку. Так, видно, Ване Храброму казалось красивее.
Он вытащил из брючного кармана бутылку спирта и поставил на стол. Не успел раздеться, как в избу вошла Таиска, недовольно бормоча:
— Опять лешой дождя нанес. Как про зиму подумаешь, так шкуру дерет. Неужели больше не видать теплеца?
— Видать, видать, — отозвался Ваня Храбрый.
— Ой, Ваня тут... А я и не вижу, с улицы-то стемнела. Да ты и с бутылкой. Уж не сватом ли к Марфе?
— Да нет, тебя дожидаю...
— А что ж тогда маловато принес? Я с одной бутылкой и разговора заводить не стану.
— Дак это недолго, — сказал Ваня.
Никто не успел и рта раскрыть, как он исчез. Марфа Никандровна засмеялась:
— Ой, Таиска. И другую бутылку выманила.
— Ничего, ничего, пускай несет. Он в лесу-то не с наше получает. Все равно выпьет с кем попало, так уж лучше со своими деревенскими.